- Когда мечты сбываются, ты этого не замечаешь. Это и про фильм "Большой", и про меня. Когда я поступила во ВГИК, я на самом деле кино вообще не смотрела. Я читала и сочиняла песни. Про кино я знала... только Феллини, и все. И когда нам стали показывать фильмы на уроках истории российского кино, я пришла в ужас. Я собираюсь в этом работать? Серьезно? В этом беспросветном авторском мраке про страдающих героев на фоне грязного снега?
А потом я увидела фильмы "Мой сводный брат Франкенштейн", "Любовник". И подумала: вот с режиссером, снявшим их, я хочу работать! Прям очень хочу, если он не умрет к тому времени как я окончу ВГИК. Сколько ему лет, интересно? Режиссера звали Валерий Тодоровский. Я подумала, что нужно это запомнить и забыла. И когда меня позвали писать сценарий фильма "Большой", тоже про это не помнила. Что-то такое адское творилось в жизни, что мне было все равно.
Полнометражный фильм, вот-вот готовы запускать, с Валерием Тодоровским... "Да-да, спасибо, может быть, отвалите, до свиданья". 
Потом нашла остатки мозга, решила: ладно, напишу заявку. Понравится - понравится, нет - пусть идут в пень со своими фильмами. И подняла пиратский флаг. Но заявка понравилась.
Мало кто знает, что такое работа сценариста в кино. Если коротко - то это словно ты рожаешь, потом растишь сына лет эдак до семи, учишь его говорить и ходить на горшок, читаешь сказки братьев Гримм, объясняешь, что такое снег, страх, секс, мучаешься с его, допустим, дискинезией желчевыводящих путей. А потом у тебя его забирают, семилетнего, и отдают в кадетский корпус. И ты вроде бы знала, что так будет, тебя предупреждали, даже, вернее, с самого начала был такой план - ты рожаешь Избранного и сваливаешь. Потому что суть-то в сыне, а не в мамаше. Но ты все равно выглядываешь из-за забора, говоришь: "Подожите, носки шерстяные забыли, он легко простужается в межсезонье!" И это первый этап страданий.
Второй этап - это когда режиссер тебя зовет на съемки в Минск, чтобы переписать некоторые сцены. Ты приезжаешь и видишь огромного размера съемочную группу, распечатанный многотомный сценарий в пятидесяти экзмеплярах (буквы, которые ты вбивала на прокуренной кухне, в ванной, в туалете, теперь произносятся как приказ: "Интерьер сейчас, Юлькина комната!" И ты думаешь: "Блин, нафиг тут Юлькина комната"). Ты видишь чумовые декорации, чуть ли не полностью построенную балетную академию, все эти трещинки на стене в вымышленных коридорах. Видишь актеров, которые репетируют твои - твои, мамочка! - сцены.
И сразу хочется поклониться в пояс каждому, от Валерия Тодоровского и Алисы Фрейндлих до племянника водителя. Извиниться. И немедленно все переписать. Сократить, убрать массовку, все эти бешеной красоты балетные пачки, убрать вообще все костюмы, Большой театр выкинуть - и уместить кино в две комнаты. Без мебели, чтобы рабочие не надрывались. Всё, на этом страдания заканчиваются, и ты наконец-то продолжаешь жить.
Год, пока мы растили "сына" для кадетского корпуса, то есть работали над сценарием "Большого", был один из самых счастливых в моей жизни. Мы сидели за столом на студии и болтали. Мы - это режиссер Валерий Тодоровский, креативный продюсер Петя Тодоровский и редактор Аглая Смирнова. Мы болтали, например, про то, может ли отчаявшаяся балерина в 16 лет переспать с первым встречным парнем? Трое из нас решили, что может. И эта сцена осталась в фильме. Вот вы посмотрите кино и скажете потом, может или нет.
Еще я ходила в Большой театр, проводила целый день с балеринами на классах и репетициях - и снова была счастлива. От того, что не балерина. Потому что мозоли от гитары, дурацкую песню и усталость гастролей можно пережить. А вот отсутствие груди, изуродованные пальцы ног, потный станок каждый день (а после этого тебя еще и не видно за двумя рядами кордебалета) - я бы умерла.
Несчастной за все время работы над сценарием я была только один раз, когда главная героиня Юлька собралась профукать свою мечту. Нет времени объяснять, но персонаж в кино не может вести себя так, как хочет сценарист или даже режиссер. В том смысле, что Дарт Вейдер не может вдруг ни с того ни с сего заплясать по полям планеты Набу, подкалывая Джа-Джа Бинкса. Людям шесть фильмов понадобилось, чтобы привести Вейдера к улыбке раскаяния и любви. И то он сразу помер, чтоб не передумать.
Так вот я одним прекрасным утром выползла на кухню - и поняла, что Дарт Вейдер не раскаивается. Что Юлька хочет профукать свою мечту и угробить "Большой". Я с ней спорила месяц. Вслух. Уговаривала как могла, обещала, что режиссер подарит ей шикарный финал под музыку Чайковского, но она уперлась и ни в какую. Что-то такое было в ее жизни адское, что ей было все равно. "Лебединое озеро", мечта детства - идите в пень, но пасаран. Она подняла пиратский флаг.
Я ее, в общем, понимала. Когда сбываются мечты - ты этого не замечаешь. Тебе не до того. Ты давно про все забыла. В кино перед "важным" играет такая громкая музыка, что самому тупому герою слышно: сейчас важное, момент выбора, напрягись! И герой напрягается и красиво преодолевает препятствия. Или сдается. Или лучше сначала сдается, а потом все-таки красиво преодолевает.
А так-то, по правде, у тебя жизнь и столько суеты, что ты можешь просто пройти мимо мечты и даже не заметить.