Утонченный эстет, злодей-интеллектуал Меровинген вновь возвращается на большие экраны. Главный редактор HELLO! Ольга Родионова прилетела в Париж, чтобы лично встретиться с одним из первостепенных обитателей «Матрицы» в преддверии премьеры фильма «Матрица: Воскрешение».
Основной злодей в фильме должен обладать особой харизмой, иначе никакой магии кино может не случиться. Вспомните хотя бы Эндрю Скотта в роли Мориарти в «Шерлоке» или Кристофа Вальца в роли Ганса Ланда из «Бесславных ублюдков» — все они настоящие джентльмены с дьявольской сущностью. Ламбер Вильсон и его Меровинген легко встает в этот ряд лучших представителей темной стороны.
Мы встречаемся с Ламбером в его родном Париже. Как только я захожу в студию, он подбегает ко мне и галантно целует руку (ох уж эти французы!). Съемка проходит легко, месье Вильсон ведет себя как настоящий профессионал и легко перевоплощается при каждом щелчке фотокамеры. Наш совместный кадр даже не пришлось выстраивать, мы сразу знали, что надо делать. «Ты будешь красную или синюю пилюлю?» — спросила я у фотографа. Он не понял шутки, а мы с Ламбером решили продолжить погружение в мир «Матрицы» уже в нашем интервью.
Ламбер, вы из творческой семьи. Ваш отец Жорж Вильсон — легенда французского кино и телевидения, режиссер «Национального народного театра». Расскажите, каким было ваше детство?
С ранних лет театр был частью моей жизни. Мы ходили смотреть, как отец играл на театральных сценах Парижа, на летнем фестивале в Авиньоне. Я смотрел Шекспира, Бертольда Брехта и других драматургов в спектаклях, которые играл и ставил папа. Помню, в детстве я любил смеяться вместе с публикой, чтобы никто не замечал, что я еще ребенок и на самом деле не понимаю шуток. Когда в 17 лет я отправился в Англию учиться актерскому мастерству, в первый день преподаватель попросил всех студентов описать, что для них значит театр, и тут я понял, что не понимаю толком, что это такое. Для меня театр был чем-то обыденным, как родной дом. Я любил свет рампы, костюмы, грим, особый запах в гримерке. Но что значит быть актером, я не понимал. Мой отец никогда не делился впечатлениями о своей работе. Он всегда где-то пропадал. И когда в школе учитель спросил меня: «Ты наверняка хотел бы стать актером, как твой отец?» — я ответил: «Ни за что! Актеров вечно нет дома!».
Многие родители-актеры не желают своим детям актерской судьбы. Как было в вашем случае?
Отец был против. Когда он узнал, что я поступил в актерскую школу в Англии, не хотел меня отпускать. Мы с ним ругались целое лето, в итоге ему пришлось сдаться и оплатить мое обучение. В то время отец был режиссером Авиньонского театрального фестиваля, он хотел показать мне, что такое театр и какой это труд, поэтому пригласил нас с братом в качестве актеров массовки на два спектакля. Мне тогда было лет 15–16. Он понимал, что нас ждет непростая жизнь. Мало кто добивается оглушительных успехов, а трудности подстерегают на каждом шагу. Он не желал мне этих страданий, да и не был уверен, что у меня хватит таланта стать хорошим актером. Позже он стал гордиться, что его сын учится в Англии, и даже хвастался своим друзьям. Потом, когда я начал играть, он был очень строг ко мне. Вплоть до того момента, пока не пригласил в свои спектакли. В этих случаях он меня хвалил, но, когда я сотрудничал с другими режиссерами, всегда отзывался о моей работе негативно. Когда мне приходилось работать с молодежью, я расспрашивал юношей и девушек, почему они выбрали актерское ремесло, и убеждался, что большинство мечтает о славе, не осознавая, что это за профессия.
Вы француз, но отлично говорите на английском языке. Как выстраивалась ваша международная карьера?
Мой прадед по отцовской линии был ирландцем, но никто в моей семье не говорил по-английски. Я хорошо выучил его еще в школе и углубил свои знания во время учебы в Лондоне. Всем известно, что французским актерам сложно играть роли на другом языке. В Америке они чувствуют себя не в своей тарелке. Ведь в этой стране можно добиться успеха, только если ты истинный американец. Если хочешь стать актером международного масштаба, ты должен сняться в фильме, который будет иметь успех по всему миру. А если планируешь долго продержаться в американском кино, то должен полностью соответствовать американскому стилю жизни. Для меня это было слишком, поэтому мои отношения с Голливудом компромиссные. Я снялся в паре фильмов в США, потом снова вернулся. После съемок во второй и третьей частях «Матрицы» я на некоторое время задержался в Америке. Но мне все время предлагали одни и те же роли — злодея-француза или пафосного французского аристократа. Со временем это наскучило. И по возвращении домой я стал получать значительно более интересные предложения. В целом американский кинобизнес меня не привлекает. Хотя, если когда-нибудь мне предложат главную роль в Голливуде, я буду рад. Но это уже не предел моих мечтаний.
В нашей стране ваше имя стало известно благодаря участию во второй части фильма «Бум». Знаю, что во Франции и Японии этот фильм стал культовым. Стал ли он для вас вехой в карьере?
Удивительно, но до сих пор молодые девушки встречают меня на улицах Франции и спрашивают, не я ли играл того парня из «Бума». Это фильм о 13-летних подростках, которые первый раз идут на вечеринку и влюбляются. Фильм до сих пор смотрит одно поколение за другим! Я ненавижу эту роль, мне стыдно за нее. Я играл с Софи Марсо, которая выглядела уверенной, расслабленной, и я чувствовал себя рядом с ней очень некомфортно. Это амплуа плейбоя-блондина меня напрягало, потому что я совсем не такой. И хотя мне не нравится эта роль, фильм вошел в историю.
Вашими партнершами были многие замечательные актрисы...
Я могу написать целую книгу об актрисах, с которыми играл! Моника Беллуччи, Шэрон Стоун, Джейн Фонда, Хэлли Берри, Катрин Денёв и много других знаменитых красавиц... А первой звездной партнершей была Жюльет Бинош в фильме «Свидание». Мы ценим талант, и когда ты играешь в паре с одаренной актрисой, да еще и красавицей, работать намного проще. Для нас, актеров, нет никакого гламура, потому что мы знаем, как он создается: ты видишь, как наносится грим, сооружаются прически, подбирается одежда... Но перед этим коллеги предстают перед тобой в пять утра без грима, и ты видишь, с каким трудом они входят в этот образ. И понимаешь, что все они — обычные люди. Иногда я валял дурака, когда мне нужно было поцеловать красавицу-звезду. Я чувствовал себя настоящим мачо и слишком усердствовал. Это случилось со мной, когда я снимался с Брук Шилдс в фильме «Сахара» — я поцеловал ее по-настоящему, как говорится, с языком. Она была в шоке, ведь тогда и она была очень молода, и нам еще предстояло сниматься дальше. С Софи Марсо я работал пять раз, и она для меня была как младшая сестра.
Есть три реальных героя XX века, образы которых вы воплотили на экране: Аббат Пьер, Жак-Ив Кусто и Шарль де Голль. Каково это, играть современника?
Даже проще играть роль человека, жизнь которого хорошо задокументирована. Каждый из моих героев был широко известен и сыграл важную роль в истории XX века. Моей задачей было оставаться объективным и не разочаровать зрителя, ведь у этих легенд остались дети, внуки, вдовы. Актер, воплощающий реального героя, несет моральную ответственность перед его родными. Кстати, мне не нравится идея активного использования грима для преображения, потому что точное сходство с персонажем никого не интересует. Иногда избыток грима превращается в маску на лице, оно становится полумертвым и затрудняет работу. Особенно мне было тяжело, когда я играл де Голля. Убежден, что перевоплощение достигается скорее за счет игры, языка тела...
Вам близки фантастические сюжеты?
Во Франции не снимают фэнтези и фантастику. Я завидую американским актерам, потому что они могут отвлечься от современного реалистичного сюжета или драмы и сыграть какого-нибудь безумного мультипликационного персонажа. Это же очень весело!
Как вы попали в «Матрицу»?
Моя роль в «Матрице» — это отдельная история. Они искали актера с французским акцентом. В итоге у моего персонажа более выраженный акцент, чем у меня в жизни. Я просто выслал им аудиозапись, меня пригласили в Лос-Анджелес и попросили еще раз зачитать текст нужным образом. Все получилось спонтанно. Я изобразил акцент, и он понравился.
В «Матрице 4» лично для вас произошли трансформации?
Я покинул двух братьев Вачовски, а по возвращении встретил Лану Вачовски. Мне понравилось работать с ней, у нас не возникло никаких проблем. Должен отметить, что ее манера снимать сильно изменилась. Во второй и третьей частях «Матрицы» все было традиционно: много работы на камеру, много дорожек, как обычно в американском кино. В четвертой части она использовала более простой подход, где был сделан акцент на Стедикам. Все время работало лишь две такие камеры. Съемка проходила совсем иначе, картинка получилась более живой. Не скажу, что работали спонтанно, но было много непредсказуемого. Иногда мы начинали снимать сцену без репетиций. У нее более легкий подход благодаря опыту съемок «Восьмого чувства», где было много немецких актеров. Их было много и в этот раз. Лана родилась и живет в Берлине, и это повлияло на съемки четвертой «Матрицы». Эта картина стала более европейской. Лана очень любит солнечный свет, и его много в фильме, что тоже воспринимается как нечто новое. Это ее видение новой «Матрицы».
Как вы относитесь к своему герою?
У моего персонажа прекрасные монологи, и я наслаждался каждой минутой съемок. В итоге получился довольно колоритный злодей. И хотя я говорил с нарочитым французским акцентом, ориентировался на игру английских актеров театра и кино, на их особое чувство юмора и жестокость, а не на французскую чувственность и помпезность. Персонаж остался тем же, но с тех пор он многое пережил и по-настоящему рассердился. Мне очень понравилось играть его, хотя все приходилось делать по-другому. И его поведение, и даже внешность изменились. Прежними остались лишь гнев и безумие. С момента выхода предыдущего фильма прошло много времени, это сказалось и на персонажах. Они изменились, постарели. Такова задумка режиссера. Так что время не жалеет Меровингена.
У вас много разноплановых ролей. Что вы делали для того, чтобы не стать заложником одного образа?
Важно не стать жертвой своего амплуа, выбирать роли очень аккуратно и стараться не копировать себя. Но это очень сложно, потому что, когда у тебя хорошо получился определенный типаж, продюсеры и кастинг-директора часто просят тебя повторить успех. А так как тебе нужна работа, ты не хочешь ждать, в итоге попадаешь в эту ловушку. Доходит до того, что я порой читаю сценарий и прошу режиссеров разрешить мне сыграть другого персонажа. Не того, который они мне предлагают изначально. Такое было не раз. Если они настаивают, приходится отказываться. Иначе я буду играть французских послов, банкиров, буржуа или просто злодеев вечно. Я должен показать людям, что умею многое — я также играю юмористические, комедийные роли, могу перевоплотиться в Кусто, де Голля. Но за этими ролями мне приходится буквально охотиться. Я не актер экшен-кино, я понял это уже в молодые годы. Мне проще играть персонажей мрачных, чем-то терзаемых, либо дурашливых, комедийных. Меня утомляют героические роли хороших парней.
Какие отношения с театром у вас сейчас?
Я много играл в театре, но есть ряд несыгранных желанных ролей. Например, Гамлет или чеховский дядя Ваня. Последний раз я поднимался на театральную сцену в образе Альцеста в мольеровском «Мизантропе». И это было очень непросто. Честно говоря, меня пугает количество времени, которое занимает подготовка к спектаклю: обычно около года. Я очень нетерпеливый. Но я по-настоящему люблю сцену.
Какое место в вашей жизни занимает музыка?
Музыка в моей жизни играет, может, даже более важную роль, чем актерская карьера. Я — оперный певец, часто исполняю произведения барокко, в том числе Баха, французские песни XIX и XX веков — Равель, Пуленк. Я очень люблю петь, и голос — единственный инструмент, которым я владею. В музыке мне нравится дисциплина, ведь ты должен четко исполнять свои партии, не импровизируя, и со временем это делает тебя более скромным. И еще мне приятно находиться в компании музыкантов. Я ценю их работоспособность, собранность и сплоченность, ведь музыку играют чаще всего в ансамбле, строго по нотам. Актеры, наоборот, чаще всего эгоцентричны, они не слушают окружающих. Они не созданы для музыки, они индивидуалисты. Если бы мне поставили условие, что отныне и до конца своих дней я буду только петь, я был бы только счастлив!
Как вы относитесь к моде, к модельному бизнесу?
Я интересуюсь модой, потому что рассматриваю одежду как способ самовыражения. Актер должен разбираться в этом вопросе, чтобы понимать, как персонаж будет одет. Я слежу за тем, что носят люди вокруг, включая носки, ботинки. Меня интересуют все мельчайшие детали! Правда, я сам не стремлюсь выглядеть модно. Раньше я играл в эти игры, ориентировался на гардероб первых лиц, мне нравилось одеваться в домах моды. Но это мне было нужно для съемок, в повседневной жизни я совсем не из мира fashion — ношу джинсы, майку и рубашку. Но мода есть форма искусства: в этой сфере я встречал много интересных людей. Я дважды ставил пьесы, к которым костюмы готовил Кристиан Лакруа. Это был очень интересный опыт! Люди в этой сфере — настоящие художники. В моей работе очень важно окружить себя художниками и прислушиваться к их мнению, учиться у них, узнавать как можно больше. Но это лично мое отношение к этим людям. Сам мир моды мне совсем не нравится, для меня это одна большая глупость. Я люблю фотографию и участие в съемочном процессе. Мне нравится быстро преображаться, подбирать одежду. Ты создаешь образ и тут же его фиксируешь. И для меня это увлекательная игра.
Как вы себя охарактеризуете в пяти словах? Есть ли что-то, в чем вы не типичный француз?
Нетерпеливый. Смелый. Общительный. Любитель природы. Неуклюжий. У меня все вечно валится из рук! В чем я нетипичный француз? Я вообще не чувствую себя таковым. Иногда мне даже стыдно, что я француз. Я люблю французскую культуру, но не ем лягушек и улиток!
Фото: Benjamin Kanarek
Продюсирование: Julia Orlova @Stardust Production, Frederique Renaut @InhousePublicity
Креатив: Benjamin Kanarek&Frederique Renaut
Стиль: Tara Ziegfeld
Прически: Margo Blache
Макияж: Tiffany Fouqueil
Manicure for Lambert Wilson: Liza Papass @B Agency Paris
Ассистенты фотографа: Aga Kardasz, Molly Lynch
Благодарим отель HOTEL DU COLLECTIONNEUR, Париж, за помощь в проведении съемки