RU
Мы сидим в кафе в центре Москвы. За окном, кружась, падают пушистые хлопья снега, Тверская гудит в вечерних пробках. Михаил устало потирает глаза, приподняв очки в стильной роговой оправе. У него сегодня было два прогона спектакля «Щастье!» вместе с Аллой Сигаловой. Так получилось, что на встречу мы оба пришли раньше и теперь ждем Аллу Михайловну, чтобы начать разговор. Ровно в 20:00 она входит в зал. В стильном черном костюме, с идеально гладкой прической, бодрая, несмотря долгий рабочий день, и с улыбкой на лице — режиссер никогда не опаздывает, ценя дисциплину превыше всего.
Алла, — протягивает Сигалова руку и садится к нам за столик.
Поздравляю вас с новым спектаклем. Премьера была громкой и впечатляющей.
Алла Михайловна: Спасибо, но мы все еще в процессе, мы — путники. Я знала об этом материале давно и понимала, что когда-нибудь настанет момент, когда я засучу рукава и возьму его в оборот. И время пришло. Думала о нем еще два года назад, но все не складывалось. То я была занята, то театр не готов, а тут все сошлось. Я долго проводила кастинги, искала такого актера, как Тройник, но не звала его самого. В итоге на всех, кого видела и слушала, злилась, посылала подальше. Я хотела Тройника и при этом не хотела его брать!
Михаил: Это еще почему?
Алла Михайловна: Ну, мне казалось, что мы с вами дружим, и это помешает... Казалось! В процессе работы выяснилось, что мы ненавидим друг друга, по крайней мере я вас, Михаил! (Хитро улыбается)
Михаил: Алла Михайловна всегда так говорит, это ничего не значит. (Улыбается)
Алла Михайловна: После очередного неудачного прослушивания я все-таки позвонила Мише и попросила приехать, сказав, что он мне нужен. Знаете, у женщин есть это дурацкое качество: то, что на поверхности и очевидно, мы отставляем в сторону и начинаем искать что-то другое. Чисто женская фигня. Я не шибко женщина, конечно, но тут взыграла эта гендерная слабость.
Михаил: Алла Михайловна, вы женщина! С большой буквы!
Алла Михайловна: (Улыбается) После каждой репетиции становилось совершенно очевидно, что Миша справится с этим лучше кого-либо. У него такой огромный диапазон (не при нем будет сказано)! Он настолько одаренный человек: может сыграть одинокого, несчастного, прошедшего две войны, побитого и израненного человека, и в то же время легко перевоплотится в героя греческой трагедии. Не каждый режиссер способен разглядеть его талант. У него уникальная природа, и свойственная ей изменчивость в настроении, характере. Он будто переливается.
Михаил: И при этом, Алла Михайловна, вы говорите обо мне такие нехорошие слова!
Алла Михайловна: Нехорошие?
Михаил: Что я плохой человек, и вы меня ненавидите.
Алла Михайловна: В искусстве так всегда. Перефразирую Пушкина: «Гений и злодейство — две совместные вещи». (Улыбается)
Михаил, а вам как работалось с Аллой Михайловной?
Мы знакомы очень давно и могли бы уже создать множество спектаклей. «Гадюку» по Алексею Толстому, «Фриду Кало», «Анну Каренину». Но всегда злой рок менял наши планы. Завоевать сердце Аллы Михайловны почти невозможно, но если это удается, то надолго.
И у вас это явно получилось.
Я играл в спектакле «Медея», где по какому-то стечению обстоятельств оказалась Алла Михайловна. После него я перешел в круг ее близких друзей. Как это произошло — загадка. Самое важное для Сигаловой — открытые эмоции артиста, когда он остается один на один с материалом и отдает все, чего даже сам о себе не знал. Не все люди видят это, не каждый режиссер может это достать из актера.
Но зритель всегда чувствует этот голый нерв?
Алла Михайловна: Зритель, к сожалению, никогда не был эталоном понимания качества. Иногда на самых отвратительных постановках слышатся самые бурные аплодисменты.
Михаил: Если зритель видел такой спектакль, пропустил через себя эти неприкрытые эмоции, он начинает сравнивать эту постановку со всеми остальными. И редко находит похожее — ведь актеры не всегда хотят обнажать душу, чаще предпочитают поберечься.
Алла Михайловна: Это в природе человека — избегать сильных эмоций, не выворачивать себя наизнанку. И режиссеров, умеющих работать на этой территории, в нашей стране можно пересчитать по пальцам одной руки. Почему? Потому что, прежде чем вынуть это из артиста, нужно вынуть это из себя!
Значит вы, Михаил, благодаря одной роли стали любимчиком у режиссера Аллы Сигаловой?
Алла Михайловна: На самом деле я заметила его намного раньше. Он был моим учеником в Школе-студии МХАТ. На третьем курсе мы делали спектакль, который я иногда пересматриваю в записи. У Миши там нет крупного плана, он стоит среди других студентов. Но у него такой проникновенный взгляд, за который я каждый раз цепляюсь! И, работая с другими артистами, я все пытаюсь найти этот взгляд, но не могу! Он такой объемный, так много в себя вместил за эти полсекунды! Миша говорит, что нашим началом стала «Медея», но нет, это был тот взгляд. Меня так сложно удивить, но у Тройника получается. А еще у Саши Урсуляк, у Иры Пеговой...
Михаил: Но я столько ждал, чтобы поработать с Сигаловой! И своим терпением заслужил эти чудесные четыре месяца подготовки спектакля «Щастье!».
Алла Михайловна: И ревновал меня безбожно к другим артистам! Я как-то привела на репетицию второй состав, так Тройник всем своим существом показывал, что очень оскорблен.
Михаил: Я столько ждал! Имею я право на четыре месяца верности? (Улыбается)
Как шла работа над спектаклем?
Михаил: Алла Михайловна любит дисциплину, структурированный подход. Но, как ни странно, я чувствую себя в этом свободнее, чем в других системах координат. Парадокс! Принцип работы Аллы Михайловны мне очень подходит. Мой мастер в Московской школе нового кино Дмитрий Мамулия говорил, что есть такой вид съемок, когда ты приходишь, все радостные, приветливые, после смены идут в кафе, разговаривают, все так легко, но по факту каждый понимает, что снял какую-то ерунду. У Сигаловой жесткие рамки, прессинг, ответственность: ты работаешь, пашешь, страдаешь, потеешь, но внутри расслаблен и уверен в результате. Мне в этом метафорическом аду было кайфово, не знаю почему. Наверное потому, что у Аллы Михайловны огромный объем задач, он так вдохновляет, что все эти лишения становятся неважными. Не замечаешь этого, ты очарован.
Алла Михайловна: Год или полтора назад в Московском доме фотографии была выставка. Ее идея — самые немыслимые пары в искусстве. Этих симбиозов было очень много, союзы на всю жизнь, на года. Люди разные, странные, будто случайные. В театре такие партнерства тоже были: это не про любовь, а про созидание. Мы с Мишей обожаем друг друга. На сцене я хочу отдать ему все, насытить его собой, и он тоже отдает мне очень многое. Когда это происходит, случается нечто. Рождается удивительная работа.
Михаил — благодарный ученик?
Алла Михайловна: Сложный. И всегда таким был. Педагоги не могли его распознать. Он талантливый, но не все могут работать в театре и быть артистами. Талант и профессия — разные вещи. Он же в театральный из Бауманки пришел — занимался там наукой, математикой. До сих пор любит поговорить на серьезные темы. Но я предпочитаю не вступать с ним в диалог. Он и мертвого замучает своими рассуждениями!
Михаил: Недавно на репетиции я долго стоял молчал, но потом не выдержал и признался, что кое-что не понимаю. И едва я открыл рот, увидел, что Алла Михайловна уже заряжена, во всеоружии. Она подняла на меня строгий взгляд и тихо, практически сквозь зубы, произнесла посреди гробовой тишины зала, четко разбивая слова: «Что ты не понимаешь?». Я сразу осознал, что лучше не продолжать разговор, ведь ничем хорошим это не закончится. (Смеется)
Алла Михайловна: Да пока он все обсуждал и выяснял, разглагольствовал, я его уже мысленно расчленила, распяла, сожгла и возродила. Так он умеет к чему-нибудь прицепиться! Но он интересный и непонятный, и мне это нравится. В театральных вузах должны взращивать личностей, но это бывает крайне редко, потому что личностей избегают, они по-обывательски неудобны, в работе от них бегут. Миша учился у великого Константина Аркадьевича Райкина, но даже он не сразу понял, что это за фрукт.
А в чем неординарность артиста Михаила Тройника?
Алла Михайловна: В оценках, в качестве эмоциональных ответов. Сразу понимаешь, что к этому человеку нужно с другой стороны подходить, подбирать ключ. Хочется решить его как задачу, а не получается. Я всегда стараюсь идти туда, где есть неизвестное. Очевидное и понятное меня отталкивает.
А почему ваш спектакль называется «Щастье!»?
Алла Михайловна: Смысл пьесы поэта Юлия Кима и композитора Владимира Дашкевича, написанной по произведению Маяковского «Клоп», в том, что все люди пытаются прийти к своему счастью. И каждый герой по-своему его формулирует. И мы редко задумываемся о том, что у каждого счастье свое, и размеры у него тоже разные. И как страшно обманываться, когда ты наконец находишь его. В «Анне Карениной» есть эта тема, когда Вронский едет в Петербург после Италии и говорит, что «осуществление его желания доставило ему только песчинку из той горы счастья, которое он ожидал. Это осуществление показало ему ту вечную ошибку, которую делают люди, представляя себе счастье осуществлением желания». И здесь то же самое. Персонаж достигает чего-то, но это оказывается ошибкой, его счастье было не в этом. После долгих раздумий я решила озаглавить спектакль «Счастье», но через букву «щ». Во-первых, Маяковский любил обрабатывать звуки, слова. Во-вторых, я хотела приблизить нашу постановку к современному зрителю. Думаю, такое название — стопроцентное попадание.
Видела кадры с премьеры. Костюмы в спектакле потрясающие, актеры красивые.
Михаил: 20-е годы всегда манят Аллу Михайловну. Это расцвет немого кино, киноязыка как такового. Костюмы красивые, люди офигенные — у нас в постановке задействованы в основном молодые, только окончившие театральный вузы, актеры, заряженные. Я не чувствую с ними барьеров, нет никакой дистанции, будто мы однокурсники. Они приняли меня без ревности, у ребят бешеная энергия и желание работать. Роль Присыпкина сложна тем, что это ветреный и какой-то неприземленный человек, размотанный. Я в жизни себя таким не чувствую, мне сложновато играть такие энергии. Женские персонажи воплотили Ксюша Комарова и Даша Барабанова, Глаша Светлова и Настя Белова. Мы делаем общее дело, выкладываемся, устаем. Сегодня вот два раза спектакль прогнали, я две майки поменял, стулья сбегал принес.
Алла Михайловна: А я сама кулисы вешала! Монтировщики не пришли.
Михаил: Можете написать так: в Театре Моссовета особенная атмосфера таскания вагонеток. (Улыбается)
Алла Михайловна, в театре всегда так: много актеров, осветителей, костюмеров, гримеров, а режиссер — всего один. Как-то несправедливо.
Да, и он против всех. И всеми руководит. У артиста прекрасная профессия, потому что он отвечает только за себя. Я почему люблю в кино сниматься как актриса? Для меня это как санаторий — я думаю только о себе. Отработала сцены, сказала свои реплики — и ушла домой.
Михаил: Когда я работаю с Аллой Михайловной, то не думаю о том, что она режиссер. Для меня она всегда кто-то более масштабный: философ, наставник, хореограф, близкий человек, друг. Мы с ней в давнишнем диалоге, это совсем другое.
Сейчас все меньше актеров играет в театре, предпочитая кино и сериалы. Как думаете, почему?
Алла Михайловна: Наверное, их планка не соответствует тому, что предлагается. Сейчас искусство в целом переживает кризис. Театр стал дистанцированным от эмоций: на первом месте декорации, художественные приемы, развлечения, нестандартные подходы, дым, голограммы, музыка. Меня не удивить придумками, мне всегда нужен артист. Как Машков, Райкин — на разрыв. Все остальное мне неинтересно.
Другой ваш ученик, Марк Эйдельштейн, сейчас завоевывает интерес западной публики, снявшись в фильме «Анора». Рады за него?
Алла Михайовна: К сожалению, это не русский фильм, а произведение американского режиссера, но с нашими актерами. Я уверена, что они получат «Оскар» за него. Круто, что Юра Борисов номинирован на «Золотой глобус», BAFTA, другие премии. Это невероятно! Но фильм смотреть просто невозможно. Я понимаю, он очень нравится определенному слою зрителей, но я не могу такое смотреть. Мне грустно за моего любимого Марка, ведь он потрясающий артист и достоин хороших картин. Но зато он ходит в красивом костюме рядом с Анджелиной Джоли. (Улыбается) Уверена, у Марка впереди большой и мощный профессиональный путь. Я очень желаю ему этого.
Вы считаете, что и Михаила в кино не могут оценить по достоинству.
Алла Михайловна: Да, так и есть. Его видят только с одного ракурса, а Миша гораздо разностороннее. Сейчас вышел новый фильм «День недели — любой». Это уже попытка посмотреть на Тройника под другим углом — заявка, и очень мощная. Там есть такие крупные планы, которые впечатываются в голову.
Михаил: Также в скором времени увидят свет картина «Агния» и сериал «Этерна», где я сыграл короля Фердинанда. Очень интересная роль, небольшая, но в ней есть противоречие. Король — скульптор, который не предназначен для власти. Пока он лепит и находит успокоение в искусстве, его королевство рушится.
Алла Михайловна: Кстати, если про Эйдельштейна говорят, что он «русский Тимоти Шаламе», хотя, по мне, он намного богаче него как актер, то для меня Тройник — абсолютный Хавьер Бардем. И если наши кинематографисты не увидят этого — они просто слепые!