RU
Не боюсь быть некрасивой, потому что никогда красивой и не была. Я странная. И мне это нравится, — заявляет Мариэтта.
Ее обаяние и харизма и правда простираются за пределы одной только внешности. Это что-то на генетическом уровне.
Глаза и голос, говорят, мамы, но папин нос, — шутит Мэриэтта, имея в виду своих родителей, знаменитую актрису Любовь Полищук и художника Сергея Цигаля. Когда лет в 11–12 я заявила, что стану актрисой, папа сказал: «Хорошо, иди в библиотеку, бери Станиславского и читай». Я взяла — несколько томов. И построила из них домик для кукол. Папа посмотрел и сказал: «Ну понятно». Но в такой семье у меня как будто и не было других вариантов, кроме как пойти в какое-то творчество. Рисовать, как папа, дед и бабушка, у меня не получалось, да и не очень хотелось. Быть актрисой, как мама, тоже не получалось, но хотелось. Почему? На этот вопрос я придумала классный ответ: есть много замечательных профессий, но когда ты, например, врач или учитель (на мой взгляд, самые важные в мире профессии), то это на всю жизнь, а когда ты артист, ты можешь быть кем угодно и прожить десятки разных жизней, если повезет.
В «Семейном счастье» режиссера Стаси Толстой чью судьбу вам удалось присвоить?
Я сыграла некую няньку-кормилицу — очень озорную и симпатичную тетку, которая чуть-чуть прибухивает. Мне кажется, что к фляжечке я прикладывалась настолько часто, что на финальном монтаже многие из этих сцен поубирали. (Смеется) А вообще «пожить» в романе Льва Толстого — это, конечно, счастье. Впервые я познакомилась с материалом, посмотрев спектакль Петра Наумовича Фоменко, и сразу влюбилась в эту историю.
В фильме сложился яркий ансамбль — Цыганов, Снигирь, Розанова…
Бесконечное счастье работать с такими людьми. На съемках у нас была очень дружеская и расслабленная атмосфера. Один из блоков снимали в деревне, в перерывах между сценами я бегала по полю, собирала колоски, делала из них букетики. Один даже поучаствовал в кино: персонаж Евгения Эдуардовича Цыганова приходит на день рождения и дарит маме Маши букет цветов. Женю Леонову, которая сыграла Машу, я очень полюбила. Конечно, повлияло и то, что по сценарию я как няня должна была к ней тепло относиться. Это было несложно. Женька невероятная умница — только выпустилась из института и сразу влетела в главную и сложнейшую роль в историческом проекте, с Цыгановым в партнерстве. С каким упорством она продиралась через свои внутренние эмоциональные трудности, через неловкость, смущение… но она все преодолела и, как мне кажется, блестяще сыграла эту роль.
Складывается ощущение, что тема с преодолением вам тоже близка?
Конечно! У меня до сих пор есть сомнения, что у нас с профессией взаимная любовь. Любые пробы, любая смена, любой спектакль — страшно. Кажется, что все плохо и все мной недовольны. Как-то в институте, курсе на втором или третьем, меня отругали за какой-то отрывок. Я пришла домой и заявила: «Все, я ухожу из института, мне не место в этой профессии!». Мама ответила: «Ты идиотка что ли? Так ты будешь себя чувствовать еще много раз. Поэтому собралась и пошла — через не могу».
Еще один важный урок от нее я получила, когда она посмотрела наш дипломный спектакль «Фантазии Фарятьева». В конце после поклонов я убежала в гримерку, забилась под рейл с костюмами и кричала: «Только не пускайте ее сюда!». Мама пришла, взглянула на меня исподлобья и сказала: «Вот так быть не должно никогда. Пожалуйста, не показывай всем, как чувствуешь себя внутри».
Сама она все держала в себе или проявляла какие-то эмоции, например, дома?
Дома мама отдыхала. Я только недавно поняла, что это такое, когда приходишь домой, и тебе не хочется ничего, кроме как молчать. А я все время до нее докапывалась: «Мам, мам!». Она в основном читала, вязала, грызла семечки. Когда ты бесконечно говоришь на работе, дома хочется тишины, как бы сильно ты ни любил свою семью. А про недовольство собой…
Мама, безусловно, держала все в себе. Никто никогда не знал, как она на самом деле себя чувствует. Конечно, переживала всегда, при этом сильно, волновалась и тоже была собой недовольна. А вообще я считаю, когда человек перестает в себе сомневаться, он останавливается в развитии. И это не только про нашу профессию — в любой так происходит. Человек всю жизнь должен желать учиться, познавать что-то новое. А для этого необходимы сомнения.
И самые сильные были…
…когда я попала в «Раневскую». Не было такого, что я окончила институт и сразу начала получать главные роли, сначала была массовка, потом групповка, потом крошечные эпизоды и т. д. И, на мой взгляд, это очень правильный путь, потому что к тому моменту, когда мне дали первые слова, я уже немножко понимала, что да как на площадке происходит, по крайней мере знала, что сцена начинается не после «камера-мотор», а после слова «начали».
Из того периода запомнились две занятные истории. Первая, совершенно изумительная. Мы играли проституток. Стояли на Ленинградском шоссе в коротких юбках, один мужик возьми да остановись: «Сколько берешь?». Он не заметил камер и хотел по-настоящему одну из нас снять. Но тут вылетела Наташка Тетенова, актриса курса Марка Захарова. Она была нашим бригадиром, мощная, разговаривала басом. Бедный мужик испугался и уехал.
Вторая история случилась на каких-то ноябрьских съемках. Шел снег, а мы на яхте, лето играем. Уж не помню, кем я там была, но мне запомнились девочки-модели из массовки. В купальниках они должны были ходить по палубе и чуть ли не нырять в воду. Гримеры то и дело замазывали их синие от холода задницы.
А вы сознательно выбрали не самый простой путь в актерстве? Мама со своими связями наверняка могла составить протекцию…
Кумовство в кино не работает, это миф. Лично мне всю жизнь это мешало. Приходилось и приходится доказывать, что я и сама по себе что-то значу.
Тем не менее фамилию вы взяли мамину.
Да, это было наше с папой совместное решение — в память о ней. Мама грустила, что у нее двое детей и оба без ее фамилии. Только после ее смерти я поняла, что глупо скрывать наше родство. Стыдно признаться, но когда я поступала в институт, то в графе «мать» ставила прочерк.
Читала, что в детстве вы были оторвой?
Я росла в именитой семье — художники, писатели, артисты, — мне казалось, что я недостойна таких родителей, поэтому старалась делать все наоборот. Чудила, как могла, курила, матом ругалась, с компаниями разными тусовалась, врала, всем хамила, воровала даже. Напротив моей школы, на Малой Никитской, был супермаркет. А у меня — шуба из какого-то искусственного бурундука с дырками в карманах. Украденные мной салаты из кулинарии проваливались в подкладку, так что было незаметно. Еще воровала нижнее белье для подружек.
Папа был строг?
Он и сейчас такой. Подумать только, я уже тетенька 40+, а для меня все еще самое важное, что скажет папа. С отцом у нас есть общий автомеханик. Звоню ему недавно: «Я тут впендюрилась, надо бампер опять менять». Он смеется: «Папе рассказываем или нет?». Я и правда боюсь какие-то вещи говорить отцу, не потому что он отругает, просто не хочется его разочаровывать. Хочется, чтобы он мной гордился. Чтобы ему было приятно, что у него такая дочь.
Папа вообще не очень любит хвалить, поэтому, когда это происходит, оно стоит того. Был один случай. Родители уехали куда-то, а я, только получив права, разбила машину. Попала на тысячу долларов или даже полторы. Родителям об этом говорить не стала: не хотела ничего просить, решила, что сама справлюсь. Мне было 18 лет. Чтобы покрыть долг за починку, пошла работать официанткой в кафе напротив МХТ имени Чехова. Папа потом говорил своим друзьям: «Какая Машка молодец, сама за свои поступки ответственность несет!». И хоть прямой похвалы я от него тогда не услышала, впервые поняла, что папе за меня не стыдно. Я очень волнуюсь, конечно, как отец отреагирует на любую мою работу. После «Раневской» он сказал: «Ну вот вообще не стыдно, молодец, порадовала старика, порадовала».
Вы одна из тех актрис, кто не старается выглядеть в кадре идеально. Почему?
(Смеется) Я прекрасно понимаю, что внешность у меня нестандартная. Я, наоборот, люблю, когда есть какая-то дурь. В прошлом году, например, снималась у Володи Щеголькова в «Цербере». У меня была там небольшая ролюшка, даже скорее эпизод, на один съемочный день: играла хозяйку борделя. Хотелось придумать что-то эдакое. Давайте, говорю, фингал под глазом? Не, говорят, перебор. Ну давайте тогда она хоть косая будет? Гримеры заинтересовались. В результате у нас вышла жутко противная, но, кажется, очень смешная тетка косоглазая с мерзкими усиками и гнилыми зубами.
Вашему сыну Грише сейчас 15. Он тоже планирует продолжить актерскую династию?
Да, он увлекается кино и собирается поступать в киноколледж на режиссера. Причем это не с родительской подачи, а самостоятельно. Однажды он, будучи шестилетним беззубым пацаном, снял на айпад дико забавное и талантливое короткометражное кино минут на пять. Сам придумал сценарий, сам смонтировал, сам музыку подобрал. С тех пор бесконечно что-то снимает, все почти карманные деньги тратит на реквизит, аренду локаций… Долгое время я его уговаривала: «Гриш, поехали со мной на площадку, посмотришь, как взрослые работают». Раньше отнекивался, но сейчас ему уже интересно стало. Недавно мы вместе снялись в кино, оказался талантливым и органичным как собака. (Смеется) Мне, конечно, очень страшно, что в результате из него выйдет артист, а не режиссер. Но что тут сделаешь — уж как есть.
С вашим вторым мужем Александром Андриевичем вы знакомы с института, но парой стали намного позже. Как думаете, это судьба?
Не знаю. Но уверена: закрути мы роман тогда, в институте, давно разошлись бы — с нашим-то юношеским максимализмом! А так пожили каждый сам по себе: я вышла замуж, Шура женился, научились в тех отношениях каким-то разумным вещам, развелись — и вот встретились вновь. Думаю, две правильности нашего брака заключаются в том, что мы в первую очередь друзья, при этом с чувством юмора.
С мужем вы сейчас работаете вместе. Он продюсер проекта «Дочери СОСО»…
Обожаю наш театр. «Дочери СОСО» — это невероятное количество свободы, внутреннее актерское счастье и сотворчество. У нас сейчас, к сожалению, осталось только два спектакля и один квартирник. Но мы обязательно что-нибудь сделаем в следующем сезоне. Мы играем «Хиросиму», спектакль, который поставил в позапрошлом году Саша Плотников. И «Коридор Барто» Ани Закусовой. Это пластический спектакль — там больше работает язык тела, чем язык рта. Сюжет и смысловая нагрузка не навязывается посредством слов. Ты видишь, воспринимаешь и чувствуешь — для меня это гораздо сильнее.
А что вам сейчас ближе — театр или кино?
Люблю и то и другое. Я вообще очень жадная до профессии — хочу всегда еще и еще. Лучше всего функционирую, когда горю, когда ни минуты свободной.
А как выглядит ваш самый счастливый семейный день?
Он из детства. Тихая бухта рядом с Коктебелем, Дуня, наша русская борзая, арбуз, тент, наши друзья. И вот мы все вместе весь день в море плещемся — и это абсолютное семейное счастье. Семейное потому, что друзья — это тоже семья. Кто-то умный однажды сказал: «Главное богатство человека — это те люди, которых он встречает на своем пути в течение жизни». И я абсолютно согласна.
