Глафира, вас знают как мелодраматическую актрису. Расскажите, как вы решились сняться у Гай Германики?
С Лерой я познакомилась в тот самый момент, когда почувствовала кризис в профессиональной деятельности. Это был невероятный опыт участия в авторском кино. «Обоюдное согласие» стало новой ступенькой моего актерского роста, настоящим испытанием. Даже не знаю, как я это пережила. (Смеется)
А вы были знакомы до этого?
Нет. Я посмотрела интервью с Любовью Толкалиной, в котором участвовала также дочь Любы Мария Михалкова-Кончаловская, которая позже стала моей кинодочерью в «Обоюдном согласии». Это интервью меня зацепило, понравился авантюризм Леры, разговор с появлением Маши в кадре изменил направление. После просмотра я прокомментировала интервью в соцсетях. А дальше сама Валерия Гай Германика написала мне в директ — пригласила к себе на интервью. Помню, тогда мне отчаянно хотелось заступиться за всех моих коллег-актеров. Рассказать, что наша жизнь — это не только премьеры и ковровые дорожки, есть и обратная сторона: безработица, невостребованность, нераскрытие творческого потенциала, низкий уровень качества сценариев и ролей. Ведь огромное количество актеров пребывают в ожидании своего режиссера, материала, который поможет раскрыть и показать талант. Интервью, на мой взгляд, получилось очень эмоциональным. После этого Лера предложила мне главную роль в проекте «Обоюдное согласие. Новый сезон». На пробах я узнала, что большинство моих партнеров в проекте будут не актеры, а люди различных профессий, и для многих из них это первый опыт в кино. На съемочной площадке я оказалась чуть ли не единственной профессиональной актрисой. Например, мой экранный муж — ресторатор Максим Ползиков.
Для нас всех в результате это был новый опыт — обычные партнерские отношения, правила здесь не работали. Изначально мы все как будто разговаривали на разных языках.
С самой Гай Германикой удалось найти общий язык?
Честно говоря, я готовилась к работе с Лерой. Пересмотрела, кажется, все ее интервью. Однажды во время просмотра ко мне подошел сын и, глядя на Леру, спросил: «Мама, а кто эта необычная женщина?». И когда я сказала, что буду с ней работать, он переспросил: «А ты уверена?». Лера притягивает внимание и требует особенного отношения.
У вас же психологического образование. Не было желания разобраться в ее личности?
Лера — многогранная личность, сама по себе артхаус — в лучшем смысле этого слова. Неповторимая, непредсказуемая, неординарная. Я бы хотела сыграть такую героиню. Для меня Валерия как человек осталась не до конца прочитанной — у нас было мало личного общения. Я была увлечена ролью и работой над ней.
Вы как-то сказали, что сошлись на боли…
Детство, какое бы оно ни было, — фундамент личности, и дело не только в наших родителях, а в том, как каждый из нас реагировал на тот или иной жизненный опыт. Мне кажется, боль объединяет людей. Я не знаю, почему Лера пригласила меня на роль — могу только предположить. Может, искала во мне надрыв, чтобы понять — смогу ли я быть по-настоящему сломленной на экране. Но это лишь мои догадки. Мы это не обсуждали.
Расскажите о вашей героине. Насколько тема абьюза вам вообще близка?
В моей жизни был такой опыт. Больше года я работала с коллегой в непредсказуемых абьюзивных отношениях. Не буду вдаваться в детали этой истории, но скажу, что это было очень тяжело. Я впервые не знала, что делать, как общаться с человеком. Я перечитала много художественной и специальной литературы на эту тему, разбирала это с психологом — и достойно прошла через этот опыт, сохранив себя. В то время, когда я проходила пробы в «Обоюдное согласие», случился откровенный разговор с одной актрисой. Она рассказала свою историю взаимоотношений с бывшим мужем, у которого в каждой комнате было заряженное ружье. Это страшно — внешне благополучная жена и мать, а внутри у нее какая-то другая жизнь, в которой столько страха и безысходности. В «Обоюдном согласии» мне важно было хотя бы нащупать выход из этого, примерить на себя. В жизни все еще страшнее.
Я вообще много думала, анализировала, откуда в людях такая жестокость по отношению к любимым. И откуда столько терпения, чтобы прощать боль и унижения…
Меня не били в детстве, но у нас в стране во многих семьях считалось нормой «дать ремня», отшлепать, отвесить подзатыльник даже совсем маленькому ребенку. Я и сейчас это иногда вижу. И считаю недопустимым в воспитании. Травмы, нанесенные самыми близкими людьми — теми, кто должен был давать любовь и опору, ранят больше всего. А дальше вся жизнь меняется, и, чтобы выбраться из этого, нужен долгий и тяжелый процесс работы с самим собой и с психологом, чтобы в семье, которую хочешь создать, было все по-другому.
Вы снимали два месяца, при этом у вас были еще другие проекты — как вам работалось в таком графике?
Непросто. Бывало, что утром я прилетала из другого города с гастролей на съемочную площадку, а на следующий день улетала снова играть спектакль, а потом опять в Москву на съемку… И так несколько дней подряд. Уместить в мой гастрольный график съемки было очень сложно, но мы справились. Что-то передвинули, где-то на спектаклях меня заменила другая актриса. Эти два с лишним месяца были сплошным экспериментом, где каждый день был непредсказуем. И это, конечно, обострило все чувства. Слышала, что Никита Сергеевич Михалков дает время актерам подготовиться к сцене, вжиться в роль. У меня не было времени. Я каждый день проходила проверку на профессионализм. Я горела этой ролью, темой, я чувствовала ответственность перед всеми женщинами, которые проходили через подобное или находятся в таких отношениях до сих пор. Так было с самого начала, с проб, и до конца проекта. Таких тяжелых ролей в моей карьере еще не было. Я очень благодарна нашему оператору Геннадию Успангалиеву, который оказал мне колоссальную поддержку: мы могли обняться в любой момент — просто так, по-человечески, обменяться теплом и пойти дальше делать свою работу. А также съемочной группе, неравнодушным профессиональным людям, которые меня поддерживали, окружили заботой за кадром. Мне это было реально жизненно необходимо.
В сериале у вас есть откровенные сцены. Насколько помню, раньше для вас это было под запретом...
Ничего не изменилось. И я рада, что мы с Лерой смогли прийти в этом вопросе к компромиссу и найти решение. Обнаженной вы меня в этой картине не увидите — магия кино и современные технологии в этом, конечно, очень помогают.
А в обычной жизни у вас есть табу?
Конечно. Я стараюсь не пускать своих героинь в свой дом. Муж просит, а если я забываю, то даже требует смыть макияж после спектакля или смены. Он прав, это помогает перестроиться: дома я — жена и мама. Учу с детьми математику, решаю какие-то бытовые вопросы. А мои героини и их проблемы остаются на работе.
У вас четверо сыновей, старшему из которых — в это трудно поверить — уже 16!
Знаете, в своей непредсказуемости жизнь очень похожа на кино. Каждый день преподносит новые сюрпризы. Например, у Корнея сейчас подростковый период. Мы к нему готовились заранее и сразу договорились: возможно, будет так-то и так-то, это просто гормоны, многое может раздражать его, почти взрослого человека, в нас, родителях, и наоборот. Мы договорились, что это наш совместный путь, проект, где каждый имеет право высказать свое мнение. Иногда важно вовремя остановиться, даже на эмоциях быть уважительными друг к другу. Это бывает очень непросто, но вместе через это пройти легче.
Он уже наверняка интересуется девочками.
Раньше говорил, что девушки у него никогда не будет, ему это не интересно. А тут мы заговорили о подарках на 8 Марта. Половина двенадцатого ночи, и оказалось: «Нужны презенты девушкам в классе!». Спрашиваю его: за свои 16 лет ты ни разу не обратил внимания, что все покупают цветы и подарки накануне — седьмого марта, так как восьмого выходной? В итоге сели в машину и поехали в ночной магазин.
Мне кажется, важно, что мы обозначили проблему и вместе нашли выход. Я рада, что мои дети мне доверяют и знают, что на мою помощь всегда могут рассчитывать.
А почему не на папу?
Папа — это самая последняя инстанция. (Смеется) В этом плане мы с мужем (актером Алексеем Фаддеевым — Прим. ред.) совсем разные, несмотря на то что оба — творческие.
Сыновья по характеру пошли больше в вас или в мужа?
Сложно сказать. Каждый — уникальная система координат, у каждого свое отношение к миру и, соответственно, к родным. Сыновьям я всегда говорю: «Как же вам повезло, что у вас есть братья! Встретишься с похожим человеком в жизни и подумаешь: так, это мы уже проходили. Будешь знать, что с этим надо разговаривать так, а с другим — вопросы решать по-другому». Единственное, что у детей общего — к каждому нужен индивидуальный подход. Вот сейчас готовились со старшим к собеседованию, так я три психологических методики применила, чтобы его раскрыть. Нужно было написать эссе о себе, читаю — а там у него все стилем ХVIII века. Говорит: «Ну вот так я себя позиционирую!». Пришлось объяснять, что могут принять это за позерство и выпендреж, посоветовать написать проще, от себя и с юмором. В общем, все обсудили, сняли видео, составили факт-карту — это методика принятия решений, когда выгружаешь все свои мысли и так находишь новые решения. Со всем справились. И вот сейчас я готовлюсь, что скоро то же самое предстоит проходить с его братом. И то, что сработало с ним, может оказаться совершенно бесполезным с остальными.
И как вас хватает на всех?
Иногда я этому сама удивляюсь — откуда столько энергии. (Смеется) Да, быть работающей многодетной мамой непросто, но я же адаптируюсь, расту вместе с детьми. Они столькому меня научили! Во время съемок у нас была сцена с двумя моими экранными сыновьями и собакой. Она была технически сложной, и Лера спросила: «Точно сможешь?». А я ответила: «Шутишь? У меня четыре сына! Это не проблема вообще!».
Вы никогда не показываете детей в соцсетях и не водите их на светские мероприятия…
А зачем? Мальчиков и самих не тянет. Это же надо одеваться как-то специально, гармонично. Все это им пока претит. (Смеется) Даже сделать семейную съемку для личного архива с ними бывает проблематично. Конечно, они пока не понимают, как это важно. Да и я сама только недавно осознала, что все эти моменты, которые мы фиксируем на камеру, никогда не повторятся. Мы же фотографируем своих детей — вот им 5, 10, 15… Они растут, меняются… Но при этом забываем, что мы сами тоже меняемся. С таким лицом, такими эмоциями — всем, что мы сейчас проживаем — мы не будем больше никогда. Мне кажется, это ценно. Недавно мы были со старшим сыном в Питере и устроили спонтанную съемку. И я заметила, что мы даже обнимались как-то иначе, по-другому смотрели друг на друга. И это какой-то новый опыт, потому что в быту, конечно, чувства притупляются.
Во время нашей съемки для обложки этого номера вы думали о том же?
Я думала о том, что хочу, чтобы читатель увидел меня разной — женщиной, мамой, актрисой…
… дивой?
Когда я слышу это, всегда вспоминаю, как на красных дорожках актрисы стоят перед камерами в неудобных туфлях и платьях, в которые еле влезли. (Смеется) Конечно, все это немножко искусственное. Но зрителю нужна эта магия.
К слову о магии — вы практически не меняетесь с годами.
Я спокойно отношусь к возрастным изменениям и пока не прибегаю ни к каким кардинальным вмешательствам в свою внешность. Худею, как все женщины, и снова поправляюсь. (Смеется) Но как-то перед съемками у меня был такой замечательный период, когда я почти год без перерыва занималась спортом. После этого поняла, что нельзя останавливаться. Потому что это совсем другие ощущения от жизни. Даже если лень, если не хочешь, можно час потерпеть, зато потом чувствуешь себя человеком. Не зря день прожил!
Кажется, в вашем случае еще и генетика хорошо работает.
Скажу так: мне очень повезло. И для кино это очень хорошо.
Текст: Елена Редреева.
Фото: Максим Тараканов.
Стиль: Ольга Романенкова.
Макияж, прическа: Светлана Житкевич.
Продюсер: Ульяна Кальсина.
Ассистент стилиста: Полина Князева.
Ассистенты фотографа: Николай Коротков, Руслан Ибрагимов.