RU
Ради нашей съемки сын Стаса Петя вместе с мамой на несколько дней приехали в Москву из Ленинградской области. В кадре немного стеснялся, но был рад провести время с папой — улыбался и охотно позировал. Интервью мы устроили в другой день по телефону — сейчас Пьеха занят подготовкой к большому гастрольному туру по городам России и юбилейному концерту, который состоится 8 марта будущего года.
Стас, недавно ты отметил 45-летие.
Да, к сожалению. (Улыбается)
Почему сожалеешь? Отличный возраст!
Нет, это неправда. Что же тут отличного, когда не хочется уже дальше взрослеть? Хочется быть молодым, здоровым, сильным, выносливым. А тут жизнь берет и потихонечку обрезает тебе какие-то скиллы.
Чувствуешь это?
Конечно. Если раньше можно было тренироваться три раза в неделю по два часа в жестком режиме и при этом еще успевать работать и личную жизнь устраивать, то сейчас даже одна интенсивная тренировка заставляет потом два дня отдыхать. Да и гастрольные недосыпы возраст совсем не прощает. Я не разделяю в полной мере идею, что мужчина в 45 лет только-только расцветает. Ментально — может быть, но физически — точно нет. И это притом, что у меня хорошая наследственность, гены — я не выгляжу на свой возраст.
Но зато понимаешь, что с годами стал мудрее, рассудительнее?
Опытным путем осознал, где можно экономить силы, где нужно говорить, а где — промолчать. Начинаешь ценить какие-то качества в людях, на которые раньше не обращал внимания. Иногда общаюсь с молодыми ребятами и чувствую, сколько у них энергии — они живут совсем в другом ритме. Но многое еще не понимают, не осознают цену каких-то вещей и поступков. Все это потому, что я прожил дольше. Молодость — она крутая, но, к сожалению, не подкреплена опытом.
С возрастом ты стал лучше разбираться в людях?
Конечно. Лет одиннадцать назад я был очень глубоко погружен в себя из-за своего образа жизни. Как раз в тот период начал лечиться от зависимости, изучал себя глобально, чтобы вернуться к нормальной жизни. И вот, научившись понимать себя, стал понимать и других. Но я стараюсь смотреть на всех не через призму психотипов, а через первые чувства, которые испытываю по отношению к людям. Потому что иначе это превращается в какое-то препарирование. И становится скучно. Теперь иду от сложного к простому. Просто чувствую, что нравится, что нет, анализирую. Друзья часто просят у меня совета, спрашивают мнение по каким-то поступкам и вопросам, и в 90 процентах случаев прислушиваются.
Увлекаешься психологией?
Просто хочу понять себя и то, как все устроено в этом мире. В этом смысле я не теоретик, а практик. У всех есть детские травмы, особенности воспитания: что-то родители дали, а что-то — нет. И часто люди прикрываются этим: дескать, я такой с детства, у меня проблемы. Но, помимо травм, есть и возможность с ними работать, есть социум, в котором мы растем, есть осознанность. Все можно исправить и улучшить.
Спасение утопающего — дело рук самого утопающего?
Конечно. Если бы я не работал со своими проблемами, меня бы уже не было.
К 45 годам ощутил на себе проявления кризиса среднего возраста?
Да. Он начался в 43 года. Я совершенно четко это помню. Причем в 40 я его вообще не замечал, хотя этой цифрой обычно всех пугают. А в 43 вдруг внезапно появилось какое-то странное физическое ощущение, будто что-то поменялось, и жизнь — это уже не дорога в гору, а путь с горы. Ты уже преодолел вершину и начал спускаться вниз. И это чувство такое тяжелое: сложно принять свой переход от парня ко взрослому мужику. Наверное, это в том числе случилось из-за бурной молодости и сложной работы — почти 22 года я постоянно ездил по стране с сольными концертами, циркулировал — поезда, самолеты... Случалось, что абсолютно каждый день был рабочим. Видимо, все это сыграло свою роль. И вот я выработал концепцию одного дня: жить так, будто у меня есть только этот день. Бесполезно что-то планировать и расписывать наперед.
Но в то же время ты уже готовишься к сольному концерту, который пройдет 8 марта будущего года на стадионе «Live Арена».
Да, планируется мой сольный концерт, который получится юбилейным, также с радостью поздравим женщин с Международным женским днем. Идеи уже есть, мы постепенно их прорабатываем, хотя понимаю: все получится немного иначе, чем я сейчас представляю. Такова жизнь. (Улыбается) Главное, что меня вдохновляет сейчас, это поиск нового звучания, создание текстов и музыки. Многие годы у меня не было на это времени из-за постоянных гастролей. Теперь же я каждый день провожу в небольшой студии недалеко от дома, куда добираюсь на велосипеде. Вместе с музыкантами мы работаем над текстами, мелодиями, делаем музыкальные зарисовки и ищем новые творческие решения.
Работаешь в каком-то новом жанре?
Да, фолк-метал. Это одно из направлений метала с элементами народной музыки. В интернете есть разные профессиональные паблики, форумы, которые ведут Саша Сова и Вера Фокс — педагоги по экстрим-вокалу, к которым ходят многие наши артисты, чтобы научиться таким вокальным техникам, как расщепление голоса, гроулинг, скриминг. И они как-то обсуждали отрывки из моих концертов, где я применял экстрим-приемы, и направили петицию, чтобы я записал песню в таком стиле. Я вызов принял. У меня как раз лежала одна композиция — сказочно-фольклорная, я добавил в нее тяжелое звучание, «щепуху» и другие приемы. Это было очень сложно, мы впервые делали нечто подобное. Получился сингл «Злые вороны».
Видела отзывы на эту композицию. Люди в восторге. Ругают тебя за то, что столько лет скрывал свой потенциал.
Да, многие были удивлены, услышав песню. При этом мы не отпугнули поклонников — все хорошо восприняли. Будем и дальше работать в этом направлении. Не знаю, правда, нужно ли снимать клип. Но, судя по тому, что песня так круто залетела, а я ее совсем не раскручивал, наверное, надо. Хотя сейчас вообще непонятно, нужны ли людям клипы, альбомы. Мне кажется, наступило время синглов. Прошли те времена, когда у артиста выходит альбом, а в нем 20 треков, из них 3 классных, а 17 проходных. Трек должен быть рабочим, цепляющим. И сейчас лучше вкладываться душой, головой и финансами в синглы, чем писать альбомы — с приходом стриминговых площадок в них пропал смысл. Я много анализирую то, что происходит в мире музыки. Существует некая стихийность или рандомность, многие треки залетают случайно. Часто — спустя годы и десятилетия. Вспомнить, к примеру, какие-то хиты Леонида Агутина или «Муси-пуси» Кати Лель. Включается какой-то вселенский рандомайзер, и артист просыпается знаменитым, популярным. Это необъяснимое явление.
Как тебе кажется, почему сейчас появилась мода на народную музыку? В плейлистах — «Матушка-земля» Татьяны Куртуковой, песни Надежды Кадышевой.
Наверное, это история про то, что в сложной политической ситуации наша страна стоит особняком. У нас есть некая сила, мощь народа, который должен сплотиться. Хотя я не считаю, что творчество Кадышевой — это классическая русская народная музыка, скорее, одно из направлений в этом жанре. Молодежь благодаря соцсетям обнаружила эти песни — простые, понятные мелодии, напевы, которые нашли отражение в душе, сделали Надежду Кадышеву некой опорной фигурой. И теперь скупают билеты на ее концерты и носят венки на голове.
Ты говорил, что современному артисту нужно раз в полтора месяца выпускать новый сингл, чтобы оставаться на плаву. Сам придерживаешься этого правила?
Стараюсь. Со «Злых воронов» прошло уже два месяца. Заканчиваем новый сингл, сводим его. Там сложная история: записали живьем барабаны, гитары, надо все это красиво оформить, причесать. Кроме того, каждый день пишу тексты для песен, хотя бы несколько строк. Идеи приходят неожиданно — во сне, в самолете, на прогулке. Важно все это фиксировать, чтобы не забыть.
Мы живем в плотном потоке информации, мало отдыхаем, постоянно ищем что-то в интернете, смотрим в соцсетях, отвечаем в мессенджерах. Как среди всех терабайтов данных тебе удается ловить вдохновение и что-то создавать?
Кстати, заметил, что как раз после недосыпа часто приходит озарение. (Улыбается) Видимо, психика становится нестабильной, слетают все предохранители, контролеры. В этот момент и приходит какая-то неожиданная идея в голову. Иногда понимаю, что не получится все структурно записать, но могу зафиксировать саму идею, пока она не испарилась. А дальше уже пытаюсь с ней что-то делать. Если погряз в информации, иду на улицу гулять, катаюсь на велосипеде, смотрю по сторонам, наблюдаю. Или занимаюсь в спортзале. Или иду на групповую терапию.
С психологом?
У меня есть регулярная психоаналитическая терапия — это часть процесса избавления от зависимости. Еще, бывает, посещаю центр социальной реабилитации, определенные сообщества. Иногда выступаю в различных больницах и учреждениях как спикер. Рассказываю свою историю трезвости — я уже больше 10 лет ничего не употребляю. Люблю встречаться с друзьями, гулять в парке. Недавно кормил уток у пруда. (Смеется)
Почему смеешься?
Ну… человеку 45 лет, а он первый раз в жизни, взяв в ресторане остатки хлеба, целенаправленно пошел к пруду кормить уток. Мне очень понравилось — такая форма медитации. А еще, не поверишь, я выращиваю цветы!
Это, я так понимаю, твой способ борьбы с кризисом среднего возраста.
Да, вот сейчас говорю с тобой и любуюсь орхидеей, которая недавно выпустила первый цветок. Еще у меня есть амариллисы — но у них предательски короткий период цветения, хоть и прекрасный. В наркологии, в лечении зависимости, есть такой нюанс: человек, который недавно ступил на путь трезвости, сразу хочет заводить отношения, но ему нельзя — ведь он недавно чуть не убил себя. Поэтому специалисты советуют ему для начала завести цветок: если сможет за ним ухаживать, то начнет двигаться дальше — ухаживать за рыбками, например. Если и рыбки выживут, то попробует взять собаку. И только потом разрешено задуматься о другом человеке. Потому что влюбленность — это очень большая ответственность.
Ты поэтому пока избегаешь серьезных отношений?
У меня есть сын, мне нужно с ним налаживать контакт, не до влюбленностей. Мы живем в разных городах: он с мамой в Пушкине Ленинградской области, я — в Москве. Редко видимся, мало общаемся. Но чем старше он становится, тем у нас больше возможностей. Вот вместе поучаствовали в съемке для вашего журнала. У нас есть традиция встречаться у моей бабушки Эдиты Пьехи. Кстати, 31 июля ей исполнилось 88 лет. Обычно собираемся все: наша мама Илона, мы с сестрой Эрикой, правнуки Петя, Василиса и Ида. Помню, в юности меня эти семейные посиделки утомляли и вгоняли в тоску, а сейчас стало интересно и ценно, особенно учитывая, что все члены семьи живут в разных местах: сестра в Москве, но проводит много времени с детьми в Псковской области, бабушка — в Питере, мама — летом в Видном Московской области.
Чем тебя сейчас удивляет Петя?
Больше всего тем, что отлично учится. Этим он пошел не в меня. (Улыбается) Кроме того, он очень активный — занимается плаванием и большое количество времени посвящает своим творческим проявлениям, рисует: чертит интересные карты с монстрами, продумывает стратегии — в общем, создает свой виртуальный мир. Жаль, не хочет заниматься единоборствами. Но это мои незакрытые гештальты. Петя отличный человек. Совершенно на меня не похож.
Почему?
Я в детстве все время дрался, задирался. Моей главной целью было всех забороть. А Петя другой. Иногда думаю: ну должен же парень хотеть показывать свои силы. Но поколение мальчишек сейчас совсем другое — живущее своей виртуальной жизнью. И агрессию они тоже выливают в компьютерных играх, не вживую. У меня же в детстве не было никаких виртуальных реальностей. Ну кроме игры «Ну, погоди!», где волк ловит яйца. И то я ее очень долго выпрашивал, мечтал о ней.
Как проводите время с сыном, когда встречаетесь?
Гуляем, ходим на аттракционы. Петя посещает мои концерты. Не так давно вышел вместе со мной на сцену. Взял микрофон и долго говорил перед зрителями, хотя раньше боялся внимания публики, стеснялся. Видимо, подрос. Для меня сейчас в нем открывается много всего удивительного, и я начинаю раскрываться как отец.
Но Пете уже 11 лет, раньше ты себя не ощущал в этой роли?
Я рос без отца, у меня не было хорошего мужского примера перед глазами, поэтому для меня все впервые. Я считаю, что детей бесполезно воспитывать, им можно только показывать что-то на своем примере. Я в детстве не слушал, что говорят взрослые, а копировал поведение. Как можно не разрешать курить, если сам куришь? Или запрещать татуировки, а сам — весь в наколках? Нужно всегда думать о своем поведении рядом с детьми.
Я заметила, что ты вообще много рассуждаешь о своем предназначении, стараешься жить правильно, помогать, хочешь оставить после себя какое-то наследие.
Я верю, что у каждого человека есть миссия. Все мы когда-то уйдем, останутся только наши дела и поступки. У меня есть такой запрос — сохранить после себя что-то важное.
Ты поэтому открыл наркологическую клинику?
Я много лет искал решения разных проблем в области зависимости. И не мог найти. Потом выработал систему, которая мне помогла. И понял, что хочу ею делиться. Это программа в несколько этапов, построенная на привлекательности трезвой жизни, а не на кошмарах. И она действительно работает. Решил создать свою клинику, но столкнулся со множеством финансовых и организационных сложностей. Пришлось потратить все сбережения и даже продать квартиру. Главная идея — помогать людям, чтобы они вылечивались, а не просто подлечивались, прошли это учение и больше не возвращались к той жизни. Потому что вновь попадать в клинику — значит, каждый раз страдать и сотни раз умирать.
Ты вдохновляешь людей личным примером исцеления. Трудно было открыться и рассказать свою историю?
Да, но я понял, что это мой козырь. Потому что я все еще живой, не употребляю. У меня большая база знаний. Для меня лично важно было открыться.
Сейчас, наверное, самое лучшее время для этого. Люди перестали бояться откровенности, как это было 15–20 лет назад. Раньше в обществе было не принято говорить о проблемах и особенностях. Сейчас все иначе. В этом помогают соцсети, фильмы и сериалы.
Да, раньше худшее замалчивалось. Люди страдали и не знали, что с этим делать. А сейчас есть возможность выпутываться из этих ситуаций. И, что важно, проходить профилактику. Мы даже близко не можем оздоровить то количество человек, которое можем профилактировать.
С какими мыслями ты вошел в свой новый год?
Понимаю, что чем меньше мыслей, тем лучше. Надо действовать, а не мечтать. Меньше рефлексировать, больше создавать. У меня на телефоне есть заставка с текстом: «Наши страхи не останавливают смерть, они останавливают жизнь». На мой взгляд, это очень точная аффирмация. Стараюсь ей следовать.