Совсем скоро запланирован выход нескольких долгожданных проектов. Волнуетесь ли вы каждый раз перед выходом новой кинокартины или сериала? Какие эмоции чаще всего испытываете?
Конечно, волнение есть. С опытом учишься его преодолевать или направлять в какие-то другие процессы, в работу, в дисциплину. Но оно всегда было, есть и будет. Перед выходом проекта чаще всего испытываю интерес, как это будет зрителю, какой эффект будет после просмотра, передастся ли энергия, передастся ли то, что было на площадке зрителю и в каком качестве, потому что не видишь проект полностью до того момента, пока он не выйдет. Ждешь какие-то моменты, какие-то сцены, которые больше всего интересны.
В ближайшем будущем мы увидим премьеры сериалов «Первый класс» и «Этерна». Расскажите вкратце, что ожидать зрителю от каждого проекта?
«Первый класс» — проект режиссера Светы Самошиной. Несмотря на то, что заявленный жанр проекта комедия, для меня это скорее социальная драма с элементами юмора, но при этом все равно это драма и история про страсти, происходящие при наборе в элитную школу. Конечно же, не совсем про саму школу, скорее про социальные связи в обществе — социальная драма. Мой персонаж — директор школы, влюбленный в высокопоставленную чиновницу, отвергнутый ею в каком-то смысле, используемый ею, но при этом слепо верящий в свою любовь. Для меня это очень тонкая работа с режиссером Светланой и с невероятной партнершей Еленой Лядовой, работу с которой могу назвать подарком судьбы. «Первый класс» — работа, где много парадоксальных ходов, приближенная к документальности,но при этом наполненная театральными острыми ходами, эмоциями, сильным юмором. Мне очень интересно, что будет с этим проектом.
Еще один пример — это фэнтези «Этерна», где я играю короля Фердинанда, очень ранимого, подозревающего всех, мнительного, неврастеничного, но при этом обладающего огромной властью монарха — это такое странное сочетание. Такой абсолютно преданный власти человек, который к ней совершенно не приспособлен. Это очень интересная для меня роль. Она, конечно же, небольшая, но от тех сцен, которые были у меня, я получал огромное удовольствие. Проект крайне отличается от «Первого класса», потому что он абсолютно театральный, это такой вымышленный мир, наполненный эстетикой 17-го века, Западной Европы: королевство, шпаги, мушкеты, алебарды, заговоры и прочее. Эта роль большой драматургии противоречивого человека, которую очень интересно играть.
Также с нетерпением ожидаю выхода этой весной еще одного проекта с моим участием — психологического триллера «Я знаю, кто тебя убил». Это экранизация романа Любови Бариновой «Ева», созданная «НМГ Студией» совместно с «Киностудией КИТ».
Сериал «Я знаю, кто тебя убил» — психологический триллер, сложно ли вам работать с таким жанром?
В этом жанре есть определенная сложность — когда тема идет о похищении детей, это очень трудно воспринимается. Мы пытались всеми силами не допустить тяжелейшего груза от этой темы — это с одной стороны. С другой стороны, нельзя было комиковать на эту серьезную тему, эту грань было трудно соблюдать, наверное, в этом была главная сложность. Между очень тяжелой трагедией, драмой и какой-то опасностью скатиться в легкость и полный несерьез того, что происходит. Это, на самом деле, была непростая задача.
Играть такую тяжелую тему, когда надо очень много страдать, правда, не самое простое занятие. Всегда человек в самые трудные минуты пытается ухватиться за эту жизнь, совершает свои бытовые действия, он живет, просыпается каждое утро, и вот эти волны, которые его окатывают в связи с этим горем, конечно, присутствуют. Но вот то, как найти эту обычную жизнь в таком событии — это, на мой взгляд, непростая задача.
Какую роль вы там играете: расскажите, пожалуйста, о ней подробнее. Как ее получили? Как готовились к роли? Что было самое сложное?
Играю я там роль бизнесмена из 90-х, который хочет все сделать быстрее. Эта роль интересна тем, что это не про бандитов. То есть герои этого проекта — это мещане, средний класс, городские жители. Да, он бизнесмен, но это не связано с убийствами, криминальными разборками 90-х и этим интересно. То есть у меня такой мещанский персонаж, который одержим желанием подняться наверх. Когда у него похищают дочь, его мир начинает рушиться, рассыпаться, и он всеми силами пытается его как-то собрать, склеить, но старые долги не дают этого сделать. На мой взгляд, интересен персонаж тем, что он не сдается до последнего, наверное, единственный из всех персонажей.
У меня были пробы с Ольгой Озоллапиней. Я видел ее в сериале «Фишер» и в фильме «Блокадный дневник». Она очень крутая актриса! Очень самобытная, парадоксальная. На пробах она выдала свой максимум, там были очень эмоциональные сцены. В сериале мы играем мужа и жену, на пробах она меня просто размазала. Было дико интересно с ней работать, она очень необычная и интересная актриса.
И про этот жанр, конечно, стоит отметить, что очень помогали партнеры, в первую очередь — Оля Озоллапиня, с которой мы провели больше всего смен. Также для меня были открытием Юлия Снигирь, Александр Яценко, Маша Карпова, моя однокурсница, Саша Ильин, Игорь Хрипунов. Конечно, партнеры очень сильно помогали искать степень трагедийности этого жанра и помогали найти то, как показать мещанский быт того времени. Для меня было большим событием партнерство с Евгенией Симоновой в профессиональном пространстве. Это такая личность, которая сильно вдохновляла, всегда поддерживала, и смены с ней – это всегда особые смены. На площадке мы играли семью, где она теща, а я – зять. Мы орали друг на друга, проявляли открыто все эмоции. Она быстро включалась в нелицеприятные сцены со ссорами, криками, выяснениями. Делала она это так, будто мы с ней знакомы много лет.
Когда готовился, вспоминал свои поездки в Москву из Рыбинска того времени, находил потрясающие интерьеры квартир с ремонтом из 90-х, санатории, яхт-клубы. Это настоящая встреча с детством. С таким детством, которое мечтательное, когда ты приезжаешь в Москву на несколько дней и видишь такие интерьеры, таких людей, в таких костюмах, с такими прическах. Это была встреча с прошлым.
Также в 2024 году выйдет фильм «В баню!», в котором вы сыграли главную роль. Легко ли удалось ее получить?
Было много проб, выбор моей кандидатуры был не такой очевидный, но с первых дней я почувствовал некоторую связь с режиссером. «В баню!» – это некая ирония, не совсем очевидная, вперемешку с какой-то трагедией, абсурдностью. Есть сцены, где человек в одежде залезает в кипящую бочку, и мне кажется, что в этом есть какая-то ирония и трагедия, и фарс, и театральность. На мой взгляд, роль не совсем очевидная для моего типажа, роль «маленького» человека, но она состоялась благодаря нашему общему видению этого персонажа и ментальной связи с режиссером.
В проекте вы играете маленького человека, у которого была странная привычка — все терпеть. Схожи ли вы со своим героем? Или вы более экспрессивный и эмоциональный человек?
Черты характера персонажа мы берем из жизни, но как говорил Станиславский — нужно брать от себя, «идти от себя» и как можно дальше. То есть начинать от себя уходить. Конечно же, я начинал от себя, но заходил туда, где это уже был не я. Наверное, я действительно более эмоциональный, более хитрый, более корыстный человек, чем мой персонаж. Все-таки он абсолютно незащищенный, оголенный, беззащитный человек, которого, мне кажется, бог бережет. Вот именно таким людям, которые абсолютно верят вообще всем, используются всеми, жизнь преподносит какие-то совершенно неожиданные подарки. И в этом мы разные. Я, наверное, не готов так открываться всем людям. Но при всем эта очарованность некой идеей, доверчивость, терпение, которое является каким-то удивительным свойством, абсолютным даром, конечно, человеческим, умение радоваться мелочам, уюту, умение созерцать, умение с нежностью относиться и к себе и к близким — в этом мы похожи.
Любой жанр для вас, как для актера, любим? Какие вам даются более легко, а какие сложнее?
Конечно, я считаю, что все жанры хороши. Нет плохих или хороших жанров, есть талантливо и не талантливо исполненные работы в рамках одного жанра. Какой для меня любим? Каждый жанр требует особого погружения — со временем понимаешь, что приходит время, когда нужно выбирать, потому что охватить все невозможно, можно распыляться. Некоторые мне даются легче, другие сложнее. У меня идет внутренняя дискуссия по поводу чего-то очень яркого, такого театрального и при этом тесного, психологичного, скупого на эмоции. И вот эти две стороны я последнее время много исследую — и мне интересно находиться в этом размышлении. На первый взгляд, мне говорят, что гротескные жанры острой формы мне даются легче, чем скупые на эмоции и психологичные. Но мне кажется, наоборот, что условно что-то интровертное мне дается легче, чем что-то экстравертное.
Случалось ли такое, что приходилось отказываться от проектов?
Да, конечно, случалось. К счастью, это стало происходить чаще, хотя каждый раз отказываться от проекта очень сложно, до последнего пытаюсь взвесить все стороны, понять, нужно это или не нужно. Потому что на самом деле невозможно до конца понять, каким будет проект, это будет ясно, только лишь когда снимешься в нем. Ни сценарии, ни режиссер, ни партнеры, ни продакшн не дают информации о том, какой это будет проект. Всегда есть элемент неожиданности, и часто во время съемок я менял свое мнение о проекте, хотя также часто то, что я внутренне чувствовал про проект, потом сбывалось на съемках. Уметь отказывать — это необходимость, на мой взгляд. Не так давно я начал понимать, что для любого актера и вообще любого человека уметь выбирать — это важная наука, которой я учусь.
Правда ли, что каждая новая роль раскрывает вас по-новому как человека?
Конечно, это правда, и актерская профессия в первую очередь ценна возможностью путешествовать по человеческим судьбам и познавать жизнь других людей непрерывно. Мне нравится оказываться в местах, где я вряд ли бы побывал, как, например, на съемочной площадке в игровой квартире со своим миром, в который ты сразу можешь погрузиться и потом снять это как перчатку. Это, конечно, огромное удовольствие. И это действительно правда, что каждая роль если не раскрывает, то по крайней мере заставляет задуматься о вопросах, о которых ты раньше бы никогда не думал. Действительно хорошая роль тебя раскрывает — и в этом есть огромное счастье познания жизни, когда ты понимаешь, что твое представление о себе зачастую поверхностное. Как много мы о себе не знаем.
Если не секрет, есть ли у вас своего рода лайфхаки по подготовке к съемкам?
Да, конечно, есть. Во-первых, это музыка. При подготовке к роли я стараюсь собрать некий плейлист, который отражает того или иного героя. При этом выбор может быть абсолютно парадоксальным: условно говоря, при подготовке к роли ученого ты можешь слушать шансон. Главное, чтобы ты чувствовал, что это эмоционально отражает роль. Также я стараюсь смотреть фильмы на нужную тематику: ну, например, в спектакле «Последнее лето» в Театре Наций я играю человека с ПТСР, и я изучал мир этой темы по фильмам — как другие актеры это делают, какие ошибки возможны или, наоборот, что работает, изучал степень наигранности и ненаигранности. И после этого пространство в жизни начинает тебе открываться новым и очень странным образом, ты начинаешь видеть в жизни проявления той темы, на которой ранее не фокусировался. Также еще один лайфхак — это постоянное проговаривание наедине с собой текста, который нужно заучить. Кто-то из великих актеров сказал: “Чтобы сыграть роль — нужно просто произнести то, что написано”. И в этом есть доля правды, потому что порой сам текст выводит тебя на эмоцию и открывает в тебе новые грани.
Кино и театр — два разных мира для вас, или они перекликаются между собой?
Кино и театр — два разных мира, и они действительно очень разные в получении обратной связи. В театре есть моментальная обратная связь, постоянный контакт со зрителем или его отсутствие. Контакт, конечно, тебя окрыляет и дает силы, отсутствие контакта, наоборот, блокирует, и это очень сильно в моменте тебя направляет. То есть ты чувствуешь, попадает ли это в людей или нет. Со зрителем в кино этой ежесекундной обратной связи нет, есть только режиссер — это другая обратная связь, когда ты полностью должен доверять одному человеку. Это другой опыт. И в кино нет такой подготовки к роли. В кино есть необычное странное ощущение какого-то плетения из бисера: можно не играть на последний ряд и это очень круто обостряет внимание к деталям, к мелочам. Обостряется восприятие, которое в театре просто невозможно увидеть. А в кино — это очень интересный макромир, где получаешь удовольствие от работы с тонкими вещами. А также в кино есть ощущение, когда на тебя смотрит камера — в самой камере есть что-то очень интересное, в этом объективе, это что-то такое мистическое, какая-то черная дыра, которая трансформирует, поглощает — этого в театре тоже нет.
Что для вас — служить театру?
Сложный вопрос... и для меня очень пафосный. Наверное, в идеальном случае это про лицедейство — про показательное существование в другой реальности. На мой взгляд, высшая ценность театра в том, что зритель, приходя в театр, видит, как его специально обманывают, видит актера, который играет роль, наигранность, но при этом он вместе с ним проживает некий свой путь. То есть, например, человека предал друг. И зритель приходит в театр и оказывается перед непривычным ему выбором, видит весь спектр вариантов и выбирает, как бы он поступил в той или иной ситуации: простит ли он этого друга или будет ему мстить, или обидится и закроется — и больше никогда не поверит в дружбу.
И когда актер каким-то образом воссоздает эту ситуацию, которая показывает, что нет единственно правильного решения в жизни, что можно пойти по множеству путей, и только лишь человек может выбрать, по какому пути ему пойти, тогда у актера получается поставить эту проблему выбора перед зрителем и даже не только поставить, а прожить этот момент так, чтобы тот смог бы простить этого друга или сразу бы отомстить ему или обидеться. Сделать так, чтобы зритель оказался в этой ситуации в момент просмотра спектакля — это и есть служение театру.
На мой взгляд, когда человек, окруженный заботами, работой, живет в определенном ритме, ходит одной и той же дорогой на работу и обратно, а вдруг на секунду задумывается, что есть другая жизнь и проживает это — это самое крутое, что может быть. И когда я, как зритель, хожу в театр, я обожаю это чувство, когда отключаюсь от мыслей и как ребенок не знаю заранее, куда пойти — налево или направо — и делаю свой выбор вместе с героем, вместе с актером, который играет на сцене, проживая это. Это удивительные секунды, когда ты действительно не знаешь, что выбрать, и ты этот выбор делаешь вместе с актером в моменте. Это, на мой взгляд, и есть служение театру.
Какая театральная роль или постановка является самой любимой? И почему?
Моя любимая театральная роль и постановка — это «Медея», которую мы играли в Гоголь-Центре в постановке Владислава Наставшего. Не знаю почему, может быть, потому что я очень люблю эпос, может быть, потому что так совпали звезды и это была очень сильная работа, может быть, потому что это была моя первая большая роль после окончания театрального училища, может быть, сама тема этой пьесы, может быть, сам древнегреческий язык обладает такой мощью. Я не знаю, по какой причине, но, наверно, это моя любимая роль. Хотя есть очень много других ролей, которые тоже очень и очень близки моему сердцу.
Есть ли новые театральные постановки, в которых мы вас в скором времени увидим?
Из ближайших театральных постановок, помимо спектакля Данила Чащина «Последнее лето», в Театре Наций в марте состоялась премьера спектакля «Гордая» режиссера Кирилла Вытоптова по роману Ф. Достоевского «Униженные и оскорбленные». С Кириллом мы знакомы давно, мы делали спектакль «Большая руда» в Театре Труда по произведению Георгия Владимова, и это первая моя работа в театре на Малой Бронной. Это интересное место с большим количеством молодых актеров с такой дышащей молодой энергией.
Как вы готовитесь к театральным ролям? Есть ли какие-то особенности подготовки по сравнению с работой в кино?
Подготовка к театральным ролям во многом похожа на подготовку к ролям в кино. Но в театральных ролях есть несоразмерно большее количество репетиций, чем в кино. Процесс репетиций длится несколько месяцев, то есть при подготовке к театральным ролям можно приносить огромное количество «сора», этюдов, проб, ошибок, и это головная боль режиссера уже, что он из этого выберет. В театре можно себе позволить при подготовке большее количество ошибок, в кино такой возможности нет. При подготовке в театре можно приносить самые бредовые идеи, которые вряд ли бы принес на съемочную площадку, зная, что это может перегрузить и без того сложный производственный процесс. В театре есть возможность подумать, выбрать из огромного сора жемчужину, и это круто именно тем, что есть возможность выбора. Это дает актеру большую свободу, парадоксальные неочевидные ходы и ощущение, что действительно никогда не знаешь, какой эта роль будет.
Какие профессиональные планы у вас на ближайший год?
Хожу на пробы, сейчас вот было утверждение в полный метр. Какой — смогу сказать позже, съемки будут в апреле. Также в Ханты-Мансийске состоялась премьера моего короткого метра «Ночной танец», который я снял как режиссер и сам снялся там как актер вместе с Аллой Михайловной Сигаловой. Алла Михайловна для меня не только хореограф, актриса, режиссер — она была и моим преподавателем на курсе в Школе-студии МХАТ. Именно поэтому это было для меня и особенно волнительно, и одновременно стало большой честью и радостью. Планирую больше уделять времени кинорежиссуре все-таки, больше снимать, но поставил себе такую цель, что буду снимать, когда придет реальное вдохновение. И хотелось бы, конечно, вообще что-то новое открыть. Возможно, какую-то общественную деятельность или социальную. Либо больше путешествовать или вообще что-то другое. Чувствую, что открыт к чему-то новому. Звучит как заголовок для этого интервью: “Михаил Тройник чувствует, что открыт к чему-то новому!”.
С кем бы хотели в будущем поработать в кадре, кем восхищаетесь из российских коллег? Есть ли роль, которую мечтаете сыграть?
Сейчас открываю для себя больше мир какого-то очень авторского кино (как в Московской школе нового кино), открываю фестивальных режиссеров. Очень интересно в этом как-то больше раскрыться, попробовать, в том числе «Первый класс» Светы Самошиной — это шаг в эту сторону, такой арт-мейнстрим. Готов к экспериментам, поискам, но также хочется очень мейнстримового проекта, простого, массового и понятного зрителям. Интересно существовать в нескольких гранях, потому что это требует огромного мастерства, включенности, умения работать в больших командах, умения работать с ритмами, когда все отточено, нет возможности на лишнюю секунду, на большую эмоцию — все должно быть четко выверено.
Роль мечты — это тоже что-то очень пафосное, изменчивое. Ну, наверное, что-то эпическое мне бы хотелось сыграть, например, Руслана из «Руслана и Людмилы» или того же Ясона, или Ахиллеса, возможно что-то героическое. Наверное, это мальчишеская мечта — и до сих пор наивная. При этом также бы хотелось сложной актерской задачи драматургической, психологической, противоречивой, скупой на эмоции, с большими длинными сценами, однокадровыми, где нужно проявить мастерство пауз, может быть, что-то про власть, про любовь, мужественность со сложной внутренней драматургией.