Виржини, что вы подумали, когда режиссер Режис Руансар предложил вам сыграть Камилл в экранизации книги Оливье Бурдо?
Я безумно люблю первый полнометражный фильм Режиса «Любовь на кончиках пальцев». Во Франции снимают прекрасное кино, очень разноплановое, каждый год выходит что-то необыкновенное, совершенно безумное. Но нам часто не хватает амбиций затронуть более простые темы. У «Любви на кончиках пальцев» был огромный плюс: создатели фильма замахнулись на истинную романтику. Экранизация романа «В ожидании Божанглза» обладает той же дерзостью: в ней уже читается абсолютная вера в кино и сильные чувства.
Вы читали книгу, когда она вышла?
Нет, я прочла ее только после того, как Режис рассказал мне о роли. Я хотела ознакомиться с оригиналом до сценария — работая над экранизацией, всегда интересно знать все точки зрения начиная с автора. Даже если в самом повествовании разница между книгой и фильмом небольшая, то существует очень важное отличие в точках зрения. Мы уже не смотрим на историю глазами ребенка, который идеализирует свою жизнь, а находимся по-настоящему внутри драмы, разыгрывающейся в этой супружеской паре и в этой семье...
Вас смутил такой резкий поворот?
Напротив. Я люблю рисковать, а в этой работе был вызов: в совершенно искусственном языке, на котором общаются супруги; в сложности подлинно передать на экране все эмоции, которые они испытывают. Прежде чем принять окончательное решение, я почувствовала острую необходимость поговорить с Режисом. Я хотела понять, как он собирается все это снимать; мне было нужно, чтобы он вселил в меня свою уверенность. Как посредством кинематографии передать точность чувств и эмоций этого трио? Как удержать ее от начала и до конца фильма? В наших профессиях это ключевой вопрос, и ответ на него по-настоящему интересный.
К чему привели ваши разговоры с режиссером?
Я переживала, что моя героиня покажется претенциозной, что может возникнуть ощущение ее принадлежности к более высокой касте. Признаюсь, до начала работы над ролью я осуждала Камилл — меня раздражало ее непринятие реальности. Поэтому мне показалось очень важным сделать ее более уязвимой и детально прописать процесс развития ее болезни. Режис учел мои пожелания. В итоге Камилл занимает оборонительную позицию, поскольку мир, к которому она хотела бы принадлежать, не принимает ее – она ему не соответствует.
Как вы себе представляли ее внешне?
Мне сразу же пришел образ Джины Роулендс, который Режис настоятельно рекомендовал мне выбросить из головы. Но он принимал мое мнение о том, что, возможно, это не Камилл сошла с ума, а ее окружение, и что я храню в ней искорку детства. Я видела ее более самобытной в манере одеваться — менее современной. В общем, у меня было много идей об этом персонаже... Самое приятное в работе с режиссером, у которого еще не доводилось сниматься, — это противостояние мнений. Я приезжала к нему с фотографиями и предложениями, а он объяснял мне, почему нам не стоит идти этим путем. В другой раз он, наоборот, увлекался каким-то из моих замечаний. Это рождало сильный соревновательный дух: я чувствовала, что у него есть свое видение, но при этом он не закрыт для моих идей.
Режис Руансар считает необходимым привлекать своих актеров к участию во всех этапах производства фильма.
Это так. В подготовке к съемкам было что-то особенное. Декорации, костюмы — во всем чувствовался эмоциональный заряд. С первых проб камеры у главного оператора Гийома Шиффмана я почувствовала невероятную заботу, с которой команда относилась к процессу. Обычно этот этап проходит в скучном помещении, мы делаем пару проходов перед камерой — и все заканчивается. Но в этот раз среди декораций поставили кресло, играла музыка, я чувствовала к себе особое внимание главного оператора и всей съемочной группы, которая понимала, что участвует в довольно необычной затее. Эта страстная увлеченность очень мне помогла — как в комедийных, так и в самых драматических сценах. И в самом Режисе, и в его манере работы, равно как и в его кино, есть что-то вроде усилителя жизни.
Это также ваша первая совместная работа с Роменом Дюрисом...
Мне очень понравилось с ним играть. Ромен блестящий актер, очень разноплановый. Мы познакомились на чтениях сценария, а позже встретились на уроке танцев. Мы моментально сблизились, словно заключили какой-то негласный договор — «Ну, погнали», — и все тут же закрутилось! У нас обоих было чувство свободы, где стыдливости и самолюбованию не оставалось места. Услышав команду «Мотор!», мы сразу же стали парой... С Роменом легко играть. У него замечательная техника, но при этом он очень свободен. С ним можно воплотить любую идею.
Расскажите о танцевальных сценах. Это было легко?
О нет, у меня совсем нет способностей к этому виду искусства. Плюс я была убеждена, что в танце выгляжу страшно нелепо. Чтобы не ударить в грязь лицом, мне было необходимо брать уроки и поверить в свою грациозность.
Первая сцена с платком была относительно легкой — я могла перекладывать вещи, представляя, что нахожусь в собственном мире или разговариваю с кем-то. Сложнее было танцевать танго с Роменом. Но легкость, с которой он меня вел, очень мне помогла. Нам казалось, будто мы играем в мюзикле, к тому же Режис не просил меня подражать Джинджер Роджерс. Еще мне безумно нравилось сниматься в сценах вечеринок в квартире Жоржа и Камилл. Они были отрепетированы, но при этом Режис давал нам полную свободу для импровизации. Я просто расхаживала по комнате, говоря себе: «Так, пойду немного правее» или «А что, если я станцую с этим парнем?», или даже «Смотри-ка, а его я не видела, он пьет шампанское из ботинка, может, и меня угостит...». Я верила, что вокруг меня все по-настоящему, что мы действительно в 60-х... Это было безумие.
Этот фильм и эта история — сильная эмоциональная встряска. Даже если мы чувствуем, что психическое расстройство постепенно завладевает Камилл, ее состояние постоянно скачет от безудержного веселья к глубочайшему отчаянию. Как вам удалось сыграть такие резкие смены настроения?
Во многом благодаря нашим потрясающим декорациям. Обычно съемки проходят в разных местах: гостиная в одном доме, ванная комната — в другом, спальня — в третьем. Здесь же мы все снимали в одном помещении, и я действительно могла почувствовать себя в доме, где живет Камилл с таящимся в ней безумием. Такие вещи очень помогают в работе. Чтобы в полной мере ощутить обострение ее состояния, например, когда она говорит Жоржу (Ромену Дюрису), что он не мог встретить Жозефину Бейкер в Париже, мне снова пришлось погрузиться в сценарий. Я размышляла: «Откуда это недоверие? Она начинает ненавидеть Жоржа?». Конечно, Режис очень мне помогал, особенно со сценой новоселья, где во время застолья мне нужно было заливаться истерическим смехом, после того как семья вынужденно продает квартиру. С первых же дублей Режис заметил мою опору на референсы, что отдавало имитацией. Снова и снова он заставлял переснимать сцену, пока у меня не закружилась голова, приблизив тем самым к психическому состоянию Камилл в тот момент. Конечно, он не собирался сводить меня с ума, я должна была перестать следовать логике. В безумии нет и не может быть никаких ориентиров. Мне очень понравилось работать с ним.
Иногда эти метания между счастьем и безысходностью читаются в одном лишь взгляде...
Мы должны были чувствовать тело, жизнь, эмоции и даже сексуальное желание, исходящие от взгляда Камилл. Достичь такого состояния — большая удача для актера. В этом и состоит отличие от иллюстративных адаптаций, в которых все сладко да гладко и хранится под стеклянным куполом или хлопковой вуалью. В кино вы никогда не должны хотеть, чтобы все было слишком красиво.
Расскажите нам о Солане, мальчике, который играет Гари, сына Камилл и Жоржа.
Мы должны были целиком и полностью поверить в отношения этого маленького мальчика со своими родителями. В драме все всегда строится на вере. Ни Ромену, ни мне не пришлось его приручать. Солан обладает чувствительностью, остротой ума и пониманием, что очень облегчало работу во время съемок: он естественным образом привязался к нам и показал себя очень изобретательным и свободным. Я храню о нем особые воспоминания. Как у всех детей в кино, у него был преподаватель по актерскому мастерству, и я стала свидетелем, как он репетировал с ней эмоции, которые должен был выразить в очень мрачной сцене на пляже. Я слышала эти ноты боли, которые она вдохнула в него и которые он в свою очередь должен был повторить на съемках. Это было душераздирающе. Солан пришел на площадку и сыграл ровно то, что ему сказали. Он был весь в слезах, но тут же бросился благодарить свою наставницу. Я была потрясена такой самоотверженностью.
Давно мы не видели у вас таких эмоциональных ролей...
Вы правы, мне действительно было приятно все это играть, по крайней мере какое-то время Камилл давалась мне легко. Озорство, переменчивость настроения и умение наслаждение жизнью — все это о моей героине. Здорово оказаться внутри таких романтических историй. Это все равно что попасть в книгу.