Лика, расскажите о своем детстве. Помните самое яркое впечатление?
У меня было счастливое, фантастическое детство, я была единственным ребенком, которого очень любили, холили и лелеяли, брали на съемки и в рестораны. Свои первые оливки я попробовала в ресторане вместе с копченой колбасой в полгода, и с тех пор это была моя любимая еда, которую я требовала уже везде, включая детский сад.
Для дочери режиссера была уготована кинематографическая карьера?
Родители поддерживали меня во всем, но говорили: “Только не надо идти в кино!”. Хотя всегда подразумевалось, что я буду либо режиссером, либо актрисой. Я заканчивала школу уже в трудные, перестроечные времена, и вот тогда случился протест: я сказала, что не пойду во ВГИК, не хотела, чтобы говорили, что папа меня туда пристроил.
Что происходило с кино в 90-е и влияла ли смена режима на жизнь вашей семьи?
В конце 90-х была уже совсем тяжелая ситуация. В переходный для страны период кинематограф, скажем так, сильно задвигали… Я наблюдала это на примере своего отца. Он не был сильно встроенным в политическую повестку режиссером, но любимым и признанным, а когда случились 90-е, семье временами было нечего есть. Это было тяжело, особенно для отца, очень творческого и образованного человека. Когда все коллеги из кинобизнеса пошли работать на рынки, стали челноками, возили вещи, папа даже порывался пойти работать сторожем, но против этого категорически протестовала мама… Когда мне нужно было определяться, кем стать, я понимала, что кинематограф — не самая легкая и перспективная профессия, особенно во времена, когда все хотели быть экономистами и юристами. Но с другой стороны, я была членом династии и, придя во ВГИК, меня скорее всего бы взяли, но я все хотела делать сама. Поэтому кинематограф отпадал, а вот чем мне хотелось бы заниматься — я не знала.
И в поиске собственного пути вы попали…
В МГИМО. Сначала подумала, что хочу быть дипломатом, и честно принесла туда документы. На меня посмотрели и сказали: “Девочка, у вас есть дипломаты в семье?” — “Нет, но я так хочу заниматься международными отношениями”. А они мне: “Ну, Лика Бланк — тоже не русская фамилия… Да еще вы — девочка”. Документы у меня так и не приняли… Следующим этапом был МГУ. Там я посмотрела, на каком из факультетов нужно сдавать меньше всего экзаменов по количеству и по качеству. Это был журфак: сочинения, иностранный язык и три тура творческого конкурса. Но еще нужно было предоставить несколько заметок. У меня была подруга, которая работала в газете с объявлениями, так вот, заметки в виде объявлений тоже засчитывались при поступлении. В итоге три тура творческого конкурса я прошла легко, также легко справилась с иностранным и была уверена, что уж сочинение напишу без проблем. Но в то время коррупция цвела бурным цветом и к моменту написания сочинения выяснилось, что уже все 118 человек на бюджет были набраны. Но мне повезло: в тот момент о том, что происходит на журфаке, написали новые медиа, был большой скандал, и факультет вынужден был провести экзамен и честно всех отобрать. Несмотря на то, что я со своими 13-ю баллами попадала на дневное отделение, я пошла на вечернее, так как необходимо было работать.
Какой была ваша первая работа?
Курьер в газете “Известия”. Проработав полгода и проносив полосы с этажа на этаж, в какой-то момент я дала замечания главреду по поводу верстки. Он удивился, спросил как меня зовут и что я тут делаю, и отправил меня на Рен тв. Там я устроилась секретарем, помощником главного редактора службы новостей канала. Секретарем, правда, я проработала недолго — мне не нравилось носить кофе, я же училась на журфаке. Достаточно быстро продвинулась дальше, потому что была готова делать все: ездить на съемки, в горячие точки.
Помните своей первый опыт уже как журналиста?
Мой первый кейс был такой: какая-то ночная съемка, в каком-то клубе, какие-то Depeche Mode. Я приехала, нашла музыкантов и заставила их говорить, что Рен тв — это лучший канал на земле. Привезла этот материал на канал, все были в восторге, мои баллы увеличились в разы, я быстро продвинулась выше по карьерной лестнице. Через 2,5 года, еще будучи студенткой, меня назначили директором службы информации. Никто не верил, что мне на тот момент было 21, а не 30. Диплом я писала на ледоколе. Ездила во все горячие точки: Афганистан, Чечню…
Вы кайфовали от того, чем занимались?
Я получала удовольствие. Я была уверена, что мое занятие нужно, важно и полезно.
Как вы попали в фильм своего отца «Зима в раю»?
Скажу честно, по блату. Снялась я смешно, потому что была хулиганкой и затейницей — видимо, сказалось то, что родители ждали мальчика, а родилась я. Папа готовился к съемкам очередного фильма «Зима в раю» в Ялте с юной Оксаной Фандерой. Мама была модница, ей привозили разные наряды, в том числе у нее были очень красивые колготки с люрексом. Пока мамы не было дома, я надела эти ее красивые колготки, залезла на подоконник и жутко счастливая танцевала под Пугачеву. Когда пришла мама, она была в шоке, что ее редкие колготки на особый случай оказались на мне… Но тут вступился папа и сказал, что у нас репетиция и искания, а это начальная сцена для нового фильма. В итоге папе ничего не оставалось, как сдержать слово.
Насколько то, что было в вас заложено родителями, их правила и советы, вы использовали в жизни?
Я недавно думала об этом. О том, как мы это используем. Меня фантастически любили и баловали. Папу я видела реже, он по большей части был в экспедициях, на съемках, он разрешал мне абсолютно все. Папа говорил: “Ну и что, вот я тоже в школе плохо учился и даже оставался на второй год. Главное, кем ты вырос”. Тем не менее, в школе Мигеля Эрнандеса, где учился папа, висит его портрет в галерее выдающихся учеников школы. Когда мне пришлось однажды выступать на линейке в честь первого сентября, я так прямо и сказала: “Папа не очень хорошо учился, но это не помешало ему стать профессионалом и легендарным человеком”. Потому что главное — это ценности и дружба.
Мама же меня воспитывала более строго. Меня растили в безграничной любви и учили относиться к людям так, как я хотела бы, чтобы относились ко мне. Я с этим живу всю жизнь и по-другому просто не умею. Но чем дольше живу, тем больше понимаю, что это не совсем так. Люди не должны относиться к тебе так, как ты относишься к ним. Они относятся к тебе как хотят сами, как им удобно. А когда ты им готов отдать все, то не жди ничего взамен. Но ты и не ожидаешь от них, что тебя будут бить в самую больную точку. Для меня одна из самых тяжелых вещей — разочарование в людях. С другой стороны, я рада, что я такая какая есть, потому что жизнь в ожидании подвоха, наверное, не была бы такой интересной.
Тяжело расстаетесь с людьми?
Очень! Если я пускаю человека в свою жизнь, то люблю его безгранично. И одно дело, когда люди уходят в поиске нового и классного — этому я очень радуюсь. И очень тяжело переживаю когда предают, ранят, обижают. Но это часть жизни.
Как из журналистики вы пришли к продюсированию?
Благодаря журналистике я много где была, многое видела и пробовала: и медведей из шапки кормила, и золото добывала. После «Норд-оста» и Беслана я поняла, что пришло время расти дальше. Лисневский с Рен-тв в тот момент делал международный проект, а у меня были иностранные языки, я ничего не умела, но готова была учиться. Мне было очень интересно.
Посмотрела мир, прошла стадию от девочки, которая копила на платье из магазина SASCH до профессионала. Я ездила по фестивалям, занималась закупкой контента и заходила в Macy’s в Нью-Йорке, могла себе позволить одежду тележками… В какой-то момент я поняла, что удовольствие от того платья из SASCH было сильно больше, чем от большого количества чемоданов, которые я привозила из поездок, но даже не успевала разбирать.
Разница была в доступности?
Да! В тех же 90-х в семье было тяжелое финансовое положение, и даже когда я работала, возможность приодеться была не всегда. Помню, были в моде джинсовые юбки на молнии, их продавали на рынке в Лужниках. Так вот, я мечтала об этой юбке. Когда она у меня появилась, я была по-настоящему счастлива. Наверное, когда вещи попадают к тебе по крупицам, единицами, ты это ценишь по-другому. Когда есть возможность купить все, что ты хочешь, это теряет свою ценность. Я очень люблю сумки и туфли, но уже лет десять не получаю какого-то экстаза и удовольствия, тем более, оно не сравнимо с тем чувством, которое я испытала от покупки той юбки с рынка.
Что сейчас является фактором для получения того самого удовольствия?
Эмоции, время с друзьями, близкими, путешествия.
Как вы оцениваете результаты своей работы?
Я очень критично к себе отношусь. Но я точно знаю, что все, что я делаю, это очень хороший продукт. У меня нет ни одного проекта ни на ТВ, ни в кино, ни в других сферах, за который мне было бы стыдно.
Как вы выбираете людей к себе в команду?
Самое важное — иметь вокруг себя адекватных людей. Меня часто спрашивают, как попасть на ТВ, или в кино, или в медиа. Человек, который соображает, любит учиться и готов работать в команде, его оторвут с руками и ногами. Я постоянно учусь сама и хочу чего-то нового, поэтому вокруг меня те, кто исповедует те же ценности и принципы. Я поддерживаю всегда желание учиться. Главное, чтобы вокруг были люди, которые умеют больше чем ты, знают больше чем ты, хотят большего.
Продюсер — это все-таки мужская профессия?
Продюсер — это девочка для всего, и для битья в том числе. Даже если это мальчик. Шучу. Продюсер это даже не профессия, а склад характера, образ жизни. Когда ты начинаешь что-то продюсировать, то невольно продюсируешь все вокруг. Я считаю, что это одна из самых перспективных профессий, и искусственный интеллект продюсера заменит не скоро. Это не просто организация процессов, но и решение кризисных задач, проблем, ситуаций каким-то необычным креативным путем. Можно засыпать все деньгами и этот путь, безусловно, работает, но так уже не модно, да и денег, таких как прежде, уже нет.
А можно подойти ко всем вопросам нестандартно, креативно и тогда все разрешимо. Я продюсирую все: не только кино, шоу и сериалы, но у меня есть туристическая компания, которая занимается организацией необычных эмоциональных туров. Например, люди идут на хайкинг, а в конце маршрута их ждет лучший бариста в мире, он варит им кофе и сервирует завтрак, и они встречают рассвет в самом красивом месте. Все реально. Нужно просто научиться мечтать шире. Хочу как в кино — это самый главный запрос. Но кино продюсирует люди, значит у всего остального может быть продюсер.
Есть ли разница в продюсировании ТВ-программ, сериалов, документального и художественного кино?
По сути это конструктор. Схемы разные и разные технологии. Но самое главное — это та креативная часть, которая должна откликаться потребностям того, для кого ты это делаешь. Естественно, нужно понимать формат, в рамках которого ты работаешь, и обладать необходимыми знаниями.
Расскажите про госпрограмму поддержки кино для детей и подростков.
Это амбиционная и сложная задача. Не всегда то, что умерло, можно быстро возродить. Это прекрасное начинание, но оно реализуется немного позже, чем хотелось бы, потому что привычка потребления у детей и молодежи сильно изменилась. И влиять на это почти невозможно. Потребуется время, чтобы приучить новые поколения смотреть детское кино, которое смотрели мы с вами в детстве. У нас как у киностудии большие планы на этот счет. Например, в сентябре грядет премьера детского фильма «Чижик Пыжик возвращается». Красивый фильм про школьную пору, где главные герои — дети.
Осторожно я отношусь пока к оценкам коммерческого успеха этого начинания, так как несмотря на то, что детское кино есть и появляется, все наши дети пока хотят «марвелов» и супергероев. Сейчас, когда идет импортозамещение и есть возможности снимать кино, вот в этот конкретно момент времени я могу сказать, что деньги сейчас не решают. Главное — это крутая идея, ее воплощение и отклик у той аудитории, на которую кино рассчитано. В потребности нового зрителя нужно попадать, их нужно воспитывать и прививать по новой.
Сейчас в медиаиндустрии наблюдается просто шквал непрофессионализма. Есть ли в индустрии кино и телевидения мыльные пузыри?
Они есть всегда и везде. К сожалению, людей, которые стараются казаться теми, кем они не являются, становится все больше и больше с каждым днем. Чем сложнее жизнь, тем больше таких людей. Иногда они бывают клевыми, веселыми и украшают нашу реальность. Как, например, Анна Делви. Без таких людей наша жизнь была бы скучна и неинтересна. Профессионал — этот тот, кто имеет отличную экспертизу в том, чем он занимается, и постоянно учится и движется вперед. А мыльные пузыри — они абсолютно уверены в собственной гениальности. Уверенные, что они все делают лучше всех, ничему учиться они не хотят. И в конце концов, становясь неактуальными, они лопаются.
Обратная ситуация: есть ли кто-то, кто для вас является эталоном, ролевой моделью?
Я восхищаюсь обычными людьми, они меня впечатляют больше, чем коллеги и селебрити. Меня восхищают истории человеческого масштаба. Моя коллега, например, была со мной на звонке в 12:30, потом ее позвал доктор и она написала: “Все хорошо, в 13:30 я родила, так на чем мы остановились?”. Я искренне восхищаюсь Юлей Пересильд, которая собралась и полетела в космос. И это совсем не так, как нам это кажется. Я была на Байконуре на запуске и для меня одной из самых трогательных сцен была та, когда она из-за стекла говорила мужу и детям, что это степь и холодный ветер и нужно одеться потеплее, взять шапки и шарф. Что касается профессионалов, то я ходила на выставку, посвященную Дягилеву и поняла, что по сути он и был первым продюсером.
Есть ли у вас профессиональные страхи?
Я не верю людям, которые ничего не боятся. Я им завидую, ровно как и тем, кто говорит, что не мечтает быть лучше, чем на самом деле. Но я не верю, что такие люди в природе существуют. Да, мне часто бывает страшно, но я всегда иду дальше.
А в житейском плане?
Я же продюсер, а продюсер может решить все, что угодно. Это про поиск решений. Не бывает так, что нет проблем. Это нормальные процессы. Вот когда говорят, что у нас все отлично и все готово, то мне становится страшно, потому что так не бывает. Продюсер — это склад характера и подход к разным ситуациям. Наверно, единственное, что нельзя разрешить — это серьезные проблемы со здоровьем. И даже тогда нужно и важно идти до последнего, но это всегда самое сложное. Все остальное решаемо.
Какой должен быть рядом с вами мужчина?
Хороший вопрос. Последний потерялся, не справился. Пока мой мужчина не найден, я не теряю надежды. У него должно быть хорошее чувство юмора и самоирония — без этого в современном мире не выжить, он должен быть не дурак и любить людей. Вся наша жизнь про семью, про общение, про путешествия и про широко открытые глаза.
Вы согласны с Экзюпери, который сказал, что любовь — это не смотреть друг на друга, а смотреть вместе в одном направлении?
Считаю, что это актуально не только для мужчины и женщины, но для единомышленников и команды.
Вы легко принимаете новое?
Я очень люблю все новое, новые вызовы — это обеспечивает рост. Например, 3 года назад я мечтала сделать фильм про Царевну-лягушку. Прежде я никогда не занималась анимацией. У меня в голове уже была придумана крутая история, но когда я посчитала, то поняла, что компании Disney, скажем, на отрисовку понадобилось бы 8 лет. Я была не готова столько ждать и, подумав, организовала компанию, которая делает анимацию на игровых движках. Это уникальная история, в мире всего две подобных компании. Это, наверное, самое интересное, что я создала вопреки. Вся индустрия говорила, что это невозможно, не получится и так не бывает. А сейчас уникальный пайплайн производства контента в мире находится в России, мы делаем анимацию невероятного качества. И теперь я планирую сделать «Лягушку» за полтора года.
В каком вы графике существуете?
Вокруг меня круглосуточные процессы. Весь вопрос в том, как ты это выстраиваешь, делегируешь, насколько крутая у тебя команда.
В каком сейчас состоянии кино- и телеиндустрия сегодня?
Сейчас все в ожидании и предвкушении, как все быстро заменят Голливуд и не только. Я не верю, что сейчас моментально произойдет импортозамещение. Западные коллеги к этому шли много десятилетий. Нам надо проходить свой путь, никуда от этого не деться.
Фотограф: Макс Мирный
Стиль: Варвара Коносова
Макияж и прическа: Светлана Житкевич
Продюсер: Ирина Папоян