Народный артист России пианист-виртуоз Денис Мацуев чтит традиции. Например, каждый год, в канун Старого Нового года 46-летний музыкант дает большой концерт для широкой аудитории. Традиция, прерванная в прошлом году из-за пандемии коронавируса, в этом году возобновилась, и концерт Дениса Мацуева состоится 12 января в Крокус Сити Холле. В преддверии выступления Денис рассказал HELLO.RU, что ждать зрителям.
Денис, концерт накануне Старого нового года — это традиция. Что готовите в этом году? Какие запланированы сюрпризы?
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Концерт в канун Старого Нового года – это действительно добрая традиция, которая существует уже много лет. По понятным причинам в прошлом году мы пропустили выступление, и от этого предвкушение предстоящего концерта не сравнимо ни с чем. Это совершенно особое чувство, потому что Крокус – это та площадка, где мы даем представление для так называемой “широкой” аудитории: количество зрителей в этом зале не типично для концертов классической музыки. Программа концерта 12 января будет запредельно мощная, я бы даже сказал марафонская. Прозвучит Второй концерт Брамса, который я только что выучил, — это одно из самых монументальных произведений для фортепиано с оркестром. Это четырехчастный концерт, практически симфония, и многие пианисты называют его “Эверестом”. Во втором отделении прозвучит Первый концерт Грига для фортепиано с оркестром, одно из самых популярных и романических произведений – жду не дождусь встречи с норвежскими фьордами. И конечно, вместе с Андреем Ивановым и Александром Зингером мы сыграем “Рапсодию в стиле блюз” Гершвина с нашими джазовыми каденциями. Сюрпризы, конечно, тоже будут, но их прелесть в том и заключается, что они не объявляются заранее и рождаются прямо на сцене, в виде бисов. Что там будет, мы и сами до конца не понимаем, но, как правило, самое удачное всегда получается в импровизации и спонтанности.
Вы - всемирно известный пианист, выступающий на самых разных площадках. В чем особенность выступления на таких площадках, как Крокус Сити холл? Есть ли отличие от филармонических залов, где и вместимость, и публика совершенно другие?
Для меня не существует разделения залов, публики и национальностей. Не имеет никакого значения, сколько человек сидит в зале и кто они, и неважно, это концерт в Карнеги-холл в Нью-Йорке, небольшое мероприятие во Дворце культуры в Оренбургской, скажем, области или выступление на закрытии Олимпиады в Сочи для миллиардной аудитории. Я всегда играю с одинаковой отдачей, и для меня концерт – это самое святое, кульминационная точка дня. Задача у концерта 12 января заключается в том, чтобы привлечь и увлечь именно широкую публику, которая в своем большинстве – не завсегдатаи академических площадок. Потом эти же люди идут в классические залы, а это происходит постоянно после этого концерта. Те люди, которые попали на староновогодний концерт, потом покупают абонементы в филармонию, билеты в зал “Зарядье”, в Большой зал консерватории, Концертный зал Чайковского и так далее. Это полезный и правильный шаг, и я обожаю играть для любой аудитории, тем более такие огромные и серьезные произведения, как концерт Брамса. И та тишина почти шеститысячного зала в моменты пауз – это удивительное чувство, ничто не заменит эти ощущения. Даже те, кто пока еще не относит себя к меломанам, попадают в эту волну, в эту химию концертной обстановки и магии чарующих звуков гениальных фортепианных произведений.
Продолжая тему Нового года, есть ли традиции или семейные ритуалы, которых вы стараетесь придерживаться? Бывают ли случаи, когда в новогоднюю ночь приходится работать?
Традиции и ритуалы встречи Нового года: это всегда дом, Иркутск, это концерт, и, конечно, баня с последующим погружением в Байкал и растиранием снегом. Этот ритуал прошли многие знаменитые музыканты, которые приезжали ко мне и на фестиваль “Звезды на Байкале” в сентябре и на Новый год. Это закон: где бы я ни был, я всегда прилетаю праздновать Новый год к себе домой. Без этого ритуала я не могу представить себе год, потому что это место силы, где я черпаю энергию. Ее хватает до сентября, потом я возвращаюсь уже на фестиваль “Звезды на Байкале”. В саму новогоднюю ночь я никогда не играю, это невозможно, я играю концерт в преддверии праздника, вечером. В сам праздник я могу разве что принять участие в капустнике с теми, которые находятся рядом, потому что Новый год – это наше сибирское застолье с родными и самыми близкими друзьями.
Есть ли новогоднее блюдо, к которому вы испытываете особое пристрастие? Что обязательно должно быть на новогоднем столе?
Сибирский Новый год всегда особенный, потому что наше сибирское застолье – что-то непередаваемое. Я так скучаю по нашим разносолам, потому что Сибирь – это в первую очередь рыба, которая водится в Байкале – омуль, сиг в самых разных вариациях, от горячего копчения до специального посола, который называется сагудай. Великолепна расколотка из омуля – это замороженная сырая рыба. Вместо селедки под шубой у нас подают омуль под шубой, это тоже наше традиционное блюдо. Конечно, без оливье и холодца с нашей ядреной горчицей не обойтись. И разумеется, Новый год – это домашние сибирские пельмени, которые лепит моя мама. У нас с детства есть традиция собираться всей семьей и лепить пельмени. Это уникальный ритуал, без которого мы не можем представить свои новогодние праздники. И десерты – так называемые сибирские шаньги, основу чего составляет сибирская черемуха и брусника, которые вместе со сметаной образуют уникальную основу сибирского пирога. Не могу больше продолжать – у меня уже начинается слюновыделение! (смеется)
Вы известны не только своими выступлениями, но и конкурсами. Чем привлекает вас молодое поколение? Какие тенденции, на ваш взгляд, господствуют сегодня среди начинающих музыкантов?
Да, действительно, молодая команда, которая идет за нами, – это абсолютная гордость. И все мои проекты это подтверждают: и Grand Piano Competition, и Astana Piano Passion, и наш Фонд “Новые имена”, и “Синяя птица”. И одно из основных условий всех моих фестивалей – это проведение серьезного отбора среди молодых ребят. Удивительно, когда каждый год в более чем 25 регионах страны мы находим таланты, которые не исчезают, растут дальше и развиваются в больших и глубоких музыкантов. Это большая работа не только с этими удивительными “искорками”, как мы их называем, но и с родителями и педагогами этих детей. И это не просто способные дети – это наше достояние, уникальные самородки нашей великой русской классической исполнительской школы. Многие уникальные дети рождаются не в музыкальных семьях и не в больших городах, а в селах и деревнях. Например, последний победитель “Синей птицы” — это Лев Бакиров из села Култаево Пермского района. Как это происходит?! непонятно! Вероятно, ответ кроется в том, что есть у нас этот загадочный культурный код, и это совершенное необъяснимое явление. Наша задача – помогать таким детям. Я верю в это поколение, я верю в этих ребят. Я отношусь к ним как к своим младшим коллегам. Они живут в другом темпоритме: они успевают все. Они не только занимаются своим основным делом, они разносторонние люди. Они ходят в кино и театры, читают книги, занимаются спортом, владеют компьютерными технологиями, знают несколько иностранных языков. У них уникальное чувство юмора и совершенно уникальное чувство свободы на сцене. Они умеют скрывать свое сценическое волнение. Как говорится, они выдают один дубль, у них есть один шанс доказать публике, что это все не случайно, и они его используют. Это большое искусство.
В одном из интервью вы говорили о том, что после вашего блестящего победоносного выступления на Конкурсе им. Чайковского остроумные музыкальные критики заговорили о новом музыкальном темпе - мацуиссимо. Это по-прежнему ваш темп жизни? Или из-за пандемии обороты пришлось немного сбавить?
В этом году мой темп особенно не менялся, больше того, во второй половине 2021 года я вернулся к своему допандемическому гастрольному состоянию – я сыграл около 200 концертов. Мир, к счастью, открылся, стали возможны и мои американские гастроли с Чикагским оркестром в октябре, и Зальцбургский фестиваль, и многое-многое другое. Сейчас нас опять беспокоит этот новый штамм, что-то опять закрывается, но тем не менее, нет уже такого жесткого музыкального локдауна, который был в 2020 году. Надеюсь, что 2022 год все же станет последним для слова “ковид” - я больше не могу его произносить. Я всегда говорю, что настоящая музыка, настоящее искусство – это лучшая вакцина, помимо основной, в любой точке на земле. Потому что публика получает то, чего нет вне сцены концертного зала. К счастью, в России, в отличие от многих западных стран, с сентября 2020 года не прерывалась концертная жизнь, и это огромное счастье. Мы доказали, что такие мероприятия можно проводить, да, с определенными ограничениями и в неполных залах, к сожалению, но можно. Я уверен, что в 2022-ом году мы забудем про это слово и вернемся к нормальной жизни, чего я всем желаю.
Активно гастролируя сейчас, замечаете, насколько изменился мир, публика, атмосфера в зале?
Когда открылись двери концертных залов, первое, что я заметил, что публика стала меньше кашлять (смеется). Полная тишина! Видимо, кто-то сдерживается, чтобы не нервировать сидящих рядом соседей. Но такого, чтобы все стали бояться ходить на концерты, нет. Ничего подобного. Все равно публика приходит. У меня был один из самых рекордных случаев в конце декабря, когда я в Петербурге играл сольный концерт, а через день должен был играть с Валерием Гергиевым. И вот Валерий узнал, что я нахожусь в Петербурге, и что у меня есть один свободный вечер. Он спросил: “А ты хочешь завтра сыграть еще один концерт? В концертном зале Мариинского театра?”. "Маэстро, – ответил я, – я люблю импровизации, как и вы, поэтому, конечно, я готов и с удовольствием это сделаю. Так вот на этот концерт были проданы все билеты за 7 часов! Это рекорд и для Петербурга, и для Мариинского театра. Стоит только поучиться у петербургской публики, как такое возможно. Так что вопрос о том, что публика стала меньше ходить в период пандемии, не стоит. Я уверен, что понимающая публика просто не может без концертов, как, впрочем, и сами артисты. Отсутствие сцены для артиста – это отсутствие кислорода, настоящего, музыкального кислорода. Я никогда не забуду свой концерт в пустом концертном зале им. Чайковского, когда пандемия только началась. Это был один из самых трудных концертов в моей жизни, потому что принципиально новые ощущения – когда нет взаимного энергетического обмена с публикой, когда ты играешь просто в стену. Мне хотелось все бросить и убежать. И тем не менее, я доиграл до конца, и выступление посмотрели онлайн больше 4 с половиной миллионов человек. Я убежден, что эти концерты были нужны публике, даже в онлайн-режиме. Но я не могу представить, что онлайн-концерты – это наше будущее, я никогда с этим не соглашусь.
В одном из интервью вы вспоминали: “Никогда не забуду, как я в тринадцать лет сыграл в Иркутской филармонии Третий концерт Рахманинова и, стоя за кулисами, повторял: ”Я самый счастливый человек на земле". Часто ли вы говорите себе эти слова сегодня?
Вы знаете, ничего с тех пор не изменилось. Каждый раз, когда я выхожу на сцену и играю Третий концерт Рахманинова, я говорю себе те же самые слова. Самый гениальный концерт для меня – как был, так и остался. Этот концерт – показатель твоей формы: музыкальной, технической, душевной. И я очень надеюсь, что еще очень долго смогу играть это произведение.
