Елизавета Боярская: "Даже не представляете, насколько идеализирована актерская жизнь"

В старый особняк в центре Москвы, где была назначена фотосессия для обложки этого номера, Лиза приезжает без опозданий. График актрисы расписан по минутам: в этот день ей пришлось встать в 5 утра, чтобы приехать из родного Санкт-Петербурга в столицу для участия в нескольких съемках и интервью. Четкое планирование — единственная возможность грамотно балансировать в жизни, где, помимо успешной карьеры, есть главная составляющая — семья.

Лиза, недавно вы опубликовали в соцсетях пост, в котором очень трогательно описали свой идеальный вечер: «Мы на даче, у меня выходной. Папа спускается по лестнице нашего старого дома, на нем вязаная кофта с вытянутыми локтями, которой двести лет, и смешные тапки. Он разжигает костер, подкидывая в него страницы газет и журналов (до сих пор ездит за ними в киоск), вокруг бегают наши мальчишки, на участке что-то мастерит Макс, пришли с речки Сережины дочки… Мы с мамой накрываем на стол: посуда разная, собранная разными поколениями нашей семьи… А потом чай и разговоры, и так хорошо, и такое счастье!». Как часто случаются такие счастливые вечера в вашей жизни?

Нечасто, но, возможно, потому они так ярко и запоминаются. Если бы это было какое-то постоянно присутствующее в моей жизни удовольствие: вместе завтракать, обедать, ужинать, выходные проводить… Может быть, меньше в этом было бы ценности.

Такие моменты обычно тщательно организованы и спланированы. Как правило, это выходной, на который все равно со всех сторон покушаются: а поставим интервью или съемку, у тебя же свободный день? Я говорю: нет, нет и нет. Этот день я никому не отдам.

А в повседневной жизни есть какие-то моменты, которые так же неприкосновенны?

По утрам обычно мы с Максимом (Максим Матвеев — актер, муж Елизаветы Боярской. — Прим. ред.) вместе будим детей. Долго-долго расталкиваем, обнимаем и целуем, у нас такое нежное пробуждение всегда. Потом вместе завтракаем, обсуждаем что-то, а после уже один из нас ведет детей в школу. Мы с Максимом вообще очень нежные родители. И мне очень нравится, что наш старший сын Андрей, которому уже 13 лет, не перестает быть тем ребенком, который позволяет себя обнимать. (Улыбается) Мы с семьей любим посидеть вечером на диване, поиграть в настольные игры, посмотреть кино, отправиться в какую-то поездку или просто на прогулку. И всегда составляем план, чем займемся на школьных каникулах. Например, что будем делать на весенних каникулах — я знала уже в октябре.

У вас в детстве было так же?

Нет, у меня было по-другому. Мне кажется, раньше родители — не только мои — в большей степени были заняты тем, чтобы обеспечить детям нормальную жизнь, а современные мамы и папы уже более качественно подходят к вопросу взаимодействия с ребенком. Не помню, чтобы мы в детстве вместе играли в настольные игры или ходили на пикник. Папа все время работал, нами больше занималась мама. Но я не говорю о том, что была лишена внимания, нет, просто вот как сейчас — качественно провести всей семьей время с детьми, поговорить, организовать совместный досуг — об этом так не заботились. Поколение современных родителей сильно отличается.

У вас, наверное, есть правило не отдавать под работу личные даты — дни рождения, Новый год?

Новый год и школьные каникулы — активное рабочее время для нас с Максимом, но нам удается сохранить его для семьи. Что касается дней рождения — если они выпадают на будни, то, конечно, основной праздник переносится на выходные. Мы заранее спрашиваем у детей, чего бы они хотели, приглашаем друзей…

Лиза, а что касается ваших друзей — среди них есть люди из детства?

Конечно. С моей близкой подругой мы вместе с четырех лет, есть дачная компашка — мы знакомы практически всю жизнь и росли вместе. Кто-то из них занимается спортом, кто-то административными вопросами, есть музыкант, психолог, в общем, это люди из самых разных сфер. И мы друг друга очень любим, ценим, это очень близкие мне люди. Со школьными друзьями тоже связь поддерживаю. А еще важная моя опора — коллеги, в основном театральные.

Вы дочь знаменитых родителей. И знаменитая мама для своих детей. Что сложнее?

Когда я была маленькой, к папе было приковано очень много внимания. У нас дома постоянно были журналисты, нас сажали перед камерой, наряжали, задавали какие-то вопросы… Я все это терпеть не могла. Хотелось, чтобы мой папа был водителем, трактористом, да кем угодно, лишь бы не было этого повышенного внимания к нашей семье, которое так нас, его близких, обкрадывало. Мне хотелось быть просто ребенком просто папы, а не дочкой знаменитого актера Михаила Боярского.

Я посмотрела фильм «Три мушкетера», когда мне было уже лет двадцать. Ребенком мне совсем не хотелось его смотреть. Хотелось видеть папу не по телевизору, а на кухне. Или чтобы можно было гулять с родителями по Невскому проспекту и есть мороженое. А пойди с моим папой пройдись, особенно в 1988 году…

В общем, в детстве никакой ответственности за то, что я дочь известных родителей, я не испытывала. Только с возрастом, когда сама стала артисткой, почувствовала.

Что касается моего материнства — я не воспринимаю себя как знаменитая мама. Мы с Максимом никогда не акцентировали внимание на своей публичности, стараясь дать детям нормальную жизнь.

И вам удается гулять с сыновьями по Невскому?

Да. Но время изменилось. Раньше артистов было в разы меньше. Помните, были пакеты целлофановые: на одной стороне печатали Пугачеву, на другой — Боярского. Открытки штамповали с фотографиями артистов, люди их коллекционировали. Невозможно представить, чтобы кто-то перепутал Янковского с Евстигнеевым, а Купченко с Гурченко! Сейчас все по-другому, артистов стало намного больше, и концентрация внимания к ним уже не так высока.

Если к нам с Максимом кто-то подходит на улице, дети нормально реагируют. Потому что это не постоянная рутина их жизни, это происходит не каждый день и не целый день. Сейчас и интервью снимаются намного оперативнее, а раньше это было мероприятие на целый день. Домой приезжало телевидение — человек восемь чужих в квартире, они долго ставили свет, а нас, детей, параллельно наряжали: косички плели, костюмы подбирали, усаживали в кадр. А потом начиналась бесконечная съемка, во время которой нужно было прилежно сидеть и слушать, что отвечают папа с мамой. Сидишь и думаешь: господи, когда же вы все уйдете и можно уже будет поиграть в куклы!

Вы с Максимом стараетесь оградить детей от такого внимания — не водите их на светские мероприятия, не снимаетесь для обложек… А как быть с соцсетями? Вводите какие-то ограничения?

Гришенька еще маленький, ему всего 6 лет, телефона своего пока нет, так что этот вопрос не стоит. А Андрей равнодушен к соцсетям, ему просто неинтересно. И к публичности он не тянется — возможно, потому что, как и я в свое время, не испытывает восторга от того, что родители артисты. Я приглашала его на премьеру как-то, сказала: ты можешь со мной пойти, если хочешь, но будь готов к тому, что там будут журналисты, они могут попросить тебя сфотографироваться. Он подумал и ответил: ой, нет, я лучше дома посижу.

И разговоров о продолжении актерской династии в его лице тоже нет, видимо?

Нет, совершенно точно. Он занимается английским, ходит в школу, где посещает дополнительный факультет медиа. Дети там учатся монтировать видео, сюжеты какие-то придумывают. В общем, у Андрея своя жизнь.

Сейчас такое время, когда у подрастающего поколения есть огромный выбор. Можно быть таким, каким хочется, слушать того, кто нравится. Все доступно. Как вы считаете — это хорошо или плохо? Как направить ребенка? И нужно ли это вообще делать?

Я была бы счастлива, будь у меня ответ на этот вопрос. Он мучает и меня, и Максима, и, думаю, всех родителей зумеров. С одной стороны — хочется дать ребенку свободу. С другой — понятно, что должны быть какие-то ограничения. Современные возможности — это очень удобно, ведь можно и билет на самолет купить с помощью телефона, и продукты заказать, и интервью дать. В нашем детстве таких возможностей не было. Когда они появились, мы стали активно ими пользоваться. Но для тех, чье детство проходит сейчас, все эти опции — вшитая программа, они не представляют, как без всего этого можно жить, иначе мыслят.

Меня технический прогресс отчасти пугает. Вот мы сейчас с вами разговариваем, а ведь вопросы и ответы для этого интервью мог бы написать искусственный интеллект. Причем и вопросы были бы уместные, правильные, и ответы — такие, как ответила бы я сама, потому что для их написания ИИ проанализировал бы мои старые интервью.

Буквально на днях была ситуация, когда нам в театре нужно было написать песню для капустника. Стихи сочинили, а мелодия никак не получалась. И кто-то из коллег обратился за помощью к ребенку, а он через 5 минут показал нам три варианта песен, написанных ИИ. Хороших песен, исполненных несуществующим голосом, звучащим не хуже Утесова.

Меня все это приводит в ужас, ведь такими темпами в ближайшем будущем у нас отпадет необходимость в огромном количестве навыков. Чтобы быть музыкантом, уже не нужно годами заниматься сольфеджио, чтобы писать статьи или сценарии — изучать языки и литературу. И это катастрофа. Не знаю, как оградить детей от такого будущего, в котором сочинения в школе за них напишет GPT-чат.

Думаете, это неизбежно?

Мне хочется верить в то, что человеческий интеллект не потеряет свою ценность. Ведь если позволить поработить себя интеллекту искусственному, мозг перестанет развиваться. Я читала теорию, согласно которой через 50 лет будет сильное расслоение людей, в первой категории будут те, кто остановился в своем развитии и ведет примитивную бытовую жизнь, которую помогает обеспечить ИИ. А во второй — продолжившие заниматься саморазвитием и способные возглавить технологический прогресс, управлять им.

Поэтому я стараюсь донести до детей, как важно сделать выбор, с какой стороны ты хочешь быть. Что образование нужно не для получения диплома, а для того, чтобы было интересно жить.

А как быть с тем, что они смотрят в кино?

Андрюша посмотрел и «Игру в кальмара», и «Слово пацана». И сказать, что это вызвало у него какой-то ужас, не могу. Он словно все уже сам знает и понимает. Дети сейчас более зрелые и иначе воспринимают информацию, новое поколение уже ничем не удивишь. Это мы краснели, увидев интимную сцену на экране. А они в этой сцене видят не обнаженное тело, а сюжет, оценивают, что с персонажем происходит в конкретный момент.

А если говорить о детских фильмах, как вы относитесь к тому, что сейчас российские режиссеры часто обращаются к героям из нашего детства, обновляют «Чебурашку» и т. д. Вам нравится эта практика? Или вы считаете, что есть истории, которые лучше не переснимать?

В смысле «покушаются на великие советские фильмы»? Ну и ничего страшного. Современным детям тяжело воспринимать старые версии, там другая картинка, другая динамика. Что-то им больше нравится в новом формате, что-то — в традиционном. Наш Гриша, например, очень любит «Волшебника Изумрудного города». И книжку любит, и кино посмотрел, но больше всего ему нравится аудиосказка, озвученная Георгием Вициным и Анатолием Папановым. Мы ее до дыр заслушали! А вот тот же «Чебурашка» ему интереснее в новом исполнении, потому что современный ребенок уже избалован визуальным рядом. Это вопрос выбора и вкуса ребенка, только и всего. И замечательно, что сейчас есть из чего выбирать.

Причем не только в детском кино, но и во взрослом. Вы востребованная актриса, как много по-настоящему интересных проектов вам предлагают?

Много, особенно сериалов. Но что такое сериал — это 8 серий, 4–5 месяцев жизни. И если у тебя главная роль, можно позволить себе максимум три проекта в год. Сериал — это конвейер, кинозавод, как ни крути. Тебя снимают в жестком режиме с колоссальной выработкой. Это сложный процесс, происходящий с невероятной скоростью. Поэтому надо быть в максимальной внутренней мобилизованности и, как сейчас говорят, в ресурсе. А это не все 365 дней в году возможно. Моя творческая жадность поутихла. Я берусь только за то, что мне интересно, когда есть причина подумать: ого, а вот это я еще не играла. Неважно, главная роль или нет.

Мне предлагают больше, чем я могу осуществить, и мне уже не хочется успеть все, наплевав на личные интересы. Поэтому я выбираю один проект в год, максимум два. А на постоянной основе в моей жизни присутствует театр, который держит меня в форме, в котором я развиваюсь. Театр дает мне постоянный внутренний тренинг, дисциплину.

Над чем вы сейчас работаете в театре?

В марте исполнилось 40 лет спектаклю «Братья и сестры», который идет на сцене Малого драматического театра Санкт-Петербурга. Легендарная постановка, которая с гастролями объездила весь мир. Я считаю, каждый должен посмотреть. 30 лет играли в одном составе и вот уже 10 — в новом, частью которого являюсь и я. Тот же рисунок, абсолютно точный повтор, но с более молодым составом. Играть в этом спектакле — огромная ответственность и, несмотря на то что он идет так долго, мы постоянно его репетируем. Это важная часть работы, потому что любому спектаклю свойственно, к сожалению, разваливаться, если режиссер не держит его в тонусе. У нас в театре за этим тщательно следят, вот сейчас активно репетировали к юбилею.

Вернемся к кино. Почему из того объема сценариев, который вам предлагают, вы выбрали «Опасную близость»?

Первая и самая главная причина — это режиссер Иван Китаев, мой друг. Мы с ним познакомились на съемках сериала «Без правил» и подружились. Мне настолько комфортно с ним работать, что я согласилась, даже не читая сценарий, ответила: «Прекрасно, с тобой — в любую авантюру». Моя роль хоть и главная, но в фильме много интересных персонажей и линий: моего мужа, его любовницы, нашей дочери, следователя — полноценные кейсы у каждого персонажа.

Ваша героиня — успешный пластический хирург, умница и красавица, живущая свою лучшую жизнь и стремительно теряющая ее из-за измены мужа…

Кстати, скажу честно: играть роскошную жизнь на экране мне было непросто.

Почему?

Не знаю. Как актрисе мне хочется уходить во что-то противоположное моей внешности и ложному представлению о моей и вообще актерской жизни.

А жизнь актеров сильно идеализирована?

Даже не представляете насколько. Но это объяснимо. Нас видят нарядными на красных дорожках и в фотосессиях. А вся остальное — гастроли, ненормированный график, недосып и, конечно, колоссальная эмоциональная и физическая нагрузка — остается за кадром.

Почему же решились на роль в «Опасной близости»?

Благодаря режиссеру, которому я доверяю, к тому же эта история с развитием сюжета оказывается крепкой драмой.

А по-человечески ваша героиня вам нравится? Близка она вам?

Я ей сочувствую. Она настолько благополучна, что мне очень хотелось найти в ней какую-то червоточину. Моя героиня на первый взгляд сильная, властная. Все у нее прекрасно. Но на самом деле она очень ведомая и в итоге оказывается идеальной жертвой абьюзера. Она привыкла распоряжаться всеми, руководить, раздавать указания, но, столкнувшись с ситуацией, которая выдернула ее из привычной позиции лидера, вдруг обнаружила, что ужасно уязвима и подвержена влиянию оказавшегося рядом с ней человека. Она неожиданно для себя оказалась в слабой позиции, совершенно не свойственной ей. Идеальная картинка стремительно рушится, внутри кукольного домика обнаруживается пустота. И вот уже вместо благополучной семьи мы видим одиноких, не понимающих друг друга людей, которые говорят на разных языках и на самом деле совсем не знают друг друга.

Этот сериал о том, как важно проговаривать какие-то вещи, видеть, что происходит с близким человеком. Потому что нередко в гонке за безупречной жизнью, за выдуманной реальностью, теряется настоящее.

А что касается того, похожа ли я на нее — точно нет. Мы с мужем очень внимательны друг к другу, по пятьсот раз спросим: что ты чувствуешь? Я тебя обидела? Хочешь об этом поговорить? Можно обидеться, разозлиться или просто быть в плохом настроении — все это нормально, это жизнь. Но мы всегда озвучиваем свои эмоции и чувства, и это очень помогает, не остается недомолвок. И все становится просто и понятно.

Интервью: Марина Савельева

Фото: Диана Гуледани

Стиль: Катерина Задорецкая

Продюсер: Ульяна Кальсина

Прическа: Лидия Малец

Макияж: Анна Вишня

Сет-дизайн: Нарина Мумчян

Гаффер: Виталий Чижков

Благодарим гастрономический проект «Тайцы» и цветочное ателье «Душистый горошек» за содействие в организации съемки