RU
Филип, вы родились в Швеции, а выросли в Британии. Почему вы занялись русским кино? Откуда у вас возник интерес к нему?
Я русский язык выучил именно благодаря российскому и советскому кино. Я родился в Швеции, но мои родители – русские, из Ленинграда. Когда я был ребенком, мама с папой развелись, и я рос в смешанной семье: отчим – швед, и дома говорили по-шведски. Но родители считали, что русский мне забывать нельзя, поэтому бабушка с дедушкой мучили меня диктантами, а родители показывали русское кино и программу «Городок». Они просто ставили его и говорили: «Смотри и учись». Я пересмотрел весь «Городок» несколько раз и, кажется, выучил его наизусть. На первый же фестиваль я пригласил своего кумира Юрия Стоянова и сказал ему, что если бы не он и «Городок», вполне возможно, я не выучил бы русский язык, не понимал бы русский юмор, не заинтересовался бы Россией и не устраивал бы русские мероприятия…
А кроме «Городка»?
Мама всегда была на стороне классики и советских комедий, поэтому я смотрел «Москву слезам не верит», «Бриллиантовую руку», всего Гайдая, Рязанова, Данелию. А папа настаивал на «Городке», а когда я стал постарше, в мою жизнь вошли «Бандитский Петербург», «Брат», «Брат 2», «Жмурки», «Груз 200». Тогда я уже жил и учился в Лондоне, где мой русский становился хуже и хуже. Но регулярный просмотр фильмов сохранил мой язык и интерес к России.
Вы учились в Лондонской школе экономики – одном из лучших политэкономических университетов мира. Почему вы стали заниматься культурой? Ведь были же, наверное, и более перспективные пути?
Были, и довольно много. Но тут важно понимать, что моя мама – художник-архитектор, отец - писатель и коллекционер искусства, бабушка - искусствовед и литературовед. Поэтому я хоть и надеялся уйти в банковское дело, но судьба распорядилась по-своему. Папа учился в одном университете с Борисом Гребенщиковым, они до сих пор дружны, он знал многих питерских музыкантов и в качестве хобби организовывал концерты в Лондоне в начале 2000-х. Однажды к нам в гости приехал Юрий Шевчук. Мы сидели, ели фиш-энд-чипс, и тут Юра говорит: «Давно я тут не выступал, давай, Валера, что-нибудь замутим». И отец вдруг: «Да вот уже молодое поколение подросло». И я понял, что хочу попробовать. Но не маленький концерт в клубе, а сразу масштабный - в Hammersmith Apollo, на пять тысяч человек. Они оба удивились, но я пошел, собрал инвесторов и сделал это.
А сколько вам было тогда лет?
Мне было 22 года. На момент концерта – уже 23.
И как реагировали на вас инвесторы?
Это было забавно. Я пришел в Hammersmith Apollo и сказал: «Вот есть Юра Шевчук, это супер-музыкант, самый популярный в России, давайте попробуем». Они спрашивают: «Деньги есть?» - «Есть». Наступает день концерта, ко мне подходит глава этого Hammersmith Apollo и говорит: «Слушай, сколько тебе лет?». «Двадцать три». «Офигеть, если бы я знал, что тебе двадцать три, я бы ни за что не дал тебе зал». Но все билеты были проданы и все было нормально…
Но зал – это понятно, а как инвесторы вам деньги дали?
К тому моменту у меня уже был высокий кредит доверия. Еще в студенческие годы я организовал неделю российского бизнеса в Лондонской Школе Экономики. Это был 2008 год, мне было 18 лет, интерес к России был огромный, и мы привозили спикеров со всего мира, которые говорили про Россию. Эта неделя до сих пор проводится в LSE каждый год. За 5 лет моего управления к нам приехали сотни спикеров. Самыми громкими, наверное, были министр иностранных дел Сергей Лавров и президент Дмитрий Медведев.
То есть, вы, 18-летний студент, сами писали Лаврову и Медведеву?
Да, сам писал: «Здравствуйте, я глава студенческого общества, мы очень хотим…» и так далее. Но тут надо понимать, что в Лондонской школе экономики выступали многие великие спикеры мира: Д.Ф.Кеннеди, Джордж Буш, Герхард Шредер, Билл Гейтс, Нельсон Мандела, Анджелина Джоли и сотни других весьма известных людей. Это то же самое, что выступить в Оксфорде. Лондонская школа экономики - это лучший в Европе политико-экономический университет. Но вообще, в Англии, как и в Америке, если ты готов работать, то возможно все. В IT-сфере сегодня очень много 22-летних людей со стартапами с миллионами финансирования. Конечно, культура – это не IT, просто у меня никогда не было…
…страха, что не получится?
Я всегда жил по принципу «не попробуешь – не узнаешь». Свое первое мероприятие в Англии я организовал в 17 лет. У нас был модный среди студентов клуб «Тантра». Все туда ходили, клубная жизнь тогда была активной. И мне предложили стать там клубным промоутером и продавать билеты за комиссию. Я говорю: «Нет, ребята, давайте я лучше сниму весь клуб на одну ночь. Это будет моя ночь. И я тогда сделал большую русскоязычную вечеринку. Мне говорили: «Ты, что, сумасшедший? Как весь клуб? Откуда деньги возьмешь?» Я отвечал: «Найду». И вечеринка удалась.
Russian Business week тоже удалась..
Да, но важно понимать, что мир тогда был совсем другим. Тогда Россия была суперпопулярной страной. То есть, это было экономическое чудо. У всех кризис, в России нет кризиса. Тогда все любили руководство России, все общались, фотографировались, друг к другу ездили. Не было еще противостояния. Тогда Russian Business Week спонсировали все зарубежные компании. Приходили Goldman Sachs, BP, весь крупный бизнес. Россия была – WOW! И меня очень поддерживал глава Лондонской Школы Экономики. Тогда она, кстати, запартнерилась с Высшей Школой Экономики в России.
Два года назад вы говорили о том, что у Russian Film Week есть потенциал стать большим бизнес-проектом. Это было накануне пандемии.
Не большим бизнесом, а большим мероприятием. Бизнеса тут быть не может. Это культурно-благотворительный проект по большому счету. Но мы думаем о каких-то индустриальных мероприятиях вокруг фестиваля и премии.
Премия Golden Unicorn - это единственная в мире награда, которую российскому кино вручает зарубежные жюри. Идея отличная.
Да, мне тоже так показалось. (Улыбается.) Мне хотелось создать «другой взгляд». Конечно, любая премия – это субъективное мнение членов жюри, но в нашем случае это мнение людей с европейским или англоамериканским мышлением и системой ценностей. Поэтому у нас часто выигрывают фильмы совершенно необычные, которые в России остаются без призов. Наше жюри ведь не знает, кто известный режиссер, кто неизвестный, у кого большой бренд, у кого небольшой… Нашими победителями становились «Ученик» Кирилла Серебренникова, «Нелюбовь» Андрея Звягинцева, «Витька-Чеснок» Александра Ханта и «Ван Гоги» Сергея Ливнева. На момент получения награды только Звягинцев был по-настоящему известен в западном мире. В этом году победителем стал «Капитан Волконогов бежал».
В России нередко ведутся разговоры о том, что иностранцы предвзяты в другом смысле – они награждают только те фильмы, которые будто бы дискредитируют Россию.
Да, но наши призы доказывают ошибочность такого мнения. Посмотрите на список победителей: отношения человека и общества к религии, развод, отношения взрослого сына с отцом, которого он никогда не знал, отношения взрослого сына и отца с деменцией. Никакой политической составляющей, только человеческая. У всех этих фильмов очень интернациональная проблематика. И эти результаты мы получаем в результате самой демократической системы голосования: члены жюри не встречаются и ничего не обсуждают, они просто ставят свои оценки каждому фильму, а мы подсчитываем результаты. Таким образом на передний план выходит не политическая или любая другая конъюнктура, а какие-то тренды, которые есть в обществе.
«Капитан Волконогов бежал» - это фильм о большом терроре.
Для меня это фильм о правах и свободе человека, и о том, что человеку необходимо делать личный выбор между добром и злом. Прежде всего это фентези, оно про все тоталитарные общества. Вопросы справедливости, ограничения свобод человека, контроля общества над индивидуумом, стоят везде и всегда. Западный мир становтся все менее и менее свободным сегодня, и нам полезно смотреть такие фильмы, чтобы учиться на ошибках истории, чтобы избежать этого.
Это фильм можно трактовать по-разному. Для меня в нем есть огромная духовная и нравственная составляющая – он про прощение, в высшем религиозном смысле этого слова. Главный герой должен попросить прощения у своих жертв…
Обычно вы приглашаете в Лондон множество российских звезд. Они как-то интересуют британскую аудиторию?
С самого начала я был убежден, что каждая картина на фестивале должна быть представлена творческой командой. Поэтому мы, как правило, приглашаем самых громких режиссеров, актеров и актрис, а также дебютантов. Потому что с самого начала мы создавали премию и фестиваль, чтобы поддерживать следующие поколения и поощрять восходящих талантов. В присутствии селебрити есть магия фестиваля. Как и в России, аудитория хочет не только посмотреть кино, но и обсудить его, пофотографироваться… Британская аудитория очень это любит. И это отличает живой фестиваль от Netflix.
Однажды у нас в жюри была Дебби МакУильямс, в тот момент - кастинг-директор фильма «Не время умирать». Она отсмотрела все 30 фильмов из шорт-листа, а потом позвонила мне и сказала: «Я нашла злодея для нового «Бонда», он выдающийся артист и очень мне подходит, дай мне его контакт». Даю контакт, она ему звонит, а потом перезванивает мне: «Он что, правда не говорит по-английски?» - «Есть вероятность». «Ох, тогда - Реми Малик». Так от одного очень талантливого артиста ушла фактически вторая главная роль в Бондиане. А если бы он знал язык, снимался бы сейчас за большие деньги во второй главной роли в Бондиане, и нам было бы чем гордиться. Так что всем советую - учите английский, если хотите сниматься в английском кино.
В другом году у нас в жюри была Нэнси Бишоп, она отметила для себя несколько российских актеров и встретилась с ними лично. Среди них были Александр Петров и Равшана Куркова. Все мы понимаем, что приезд в Лондон и даже получение «Золотого Единорога» не гарантирует актерам получения работы в международных проектах. Но мы последовательно работаем в этом направлении. Как только появился наш Casting Bridge, к нам постоянно приходят запросы. На днях крупный корейский продакшн запросил у нас актеров. То есть наш фестиваль имеет шанс интегрировать российских актеров не только в британскую, но и в другие культуры.
Вы делаете фестиваль уже 6 лет. Кто на него ходит? Портрет аудитории – какой он?
По данным на 2019 год у нас было 60% русскоговорящей аудитории и 40% не русскоговорящей. Русскоговорящая аудитория – это выходцы из Советского Союза: Россия, Украина, Прибалтика, Казахстан. А 40% - это так называемые world cinema lovers, которые в Англии приблизительно 4% населения. Они смотрят кино из разных стран, то есть в Британии мы боремся за эту аудиторию с французами, корейцами, испанцами. Остальные 96% населения Британии считают, что кино должно быть на английском. Но во время пандемии это все изменилось: Netflix и другие зарубежные стриминг-платформы сделали очень много для всего не английского контента. Поскольку когда все сидели по домам и смотрели по три фильма в день, английские фильмы просто закончились. И Netflix начал ставить в первый ряд зарубежные фильмы - корейскую «Игру в кальмара», испанский «Бумажный дом», русские «Чернобыль», «Майор Гром», «Серебряные коньки».
Спасибо пандемии! А что за аудитория у вас за пределами Лондона?
В этом году у нас есть показы только в Кембридже, но когда пандемия пройдет, мы очень надеемся вернуться в Оксфорд и в Эдинбург. Просто сейчас там серьезные ограничения. Но мы очень дорожим этим сотрудничеством, потом что в этих городах совсем другая аудитория – академическая, начитанная, насмотренная, на показы нередко ходят студенты и профессора.
Можем ли мы говорить о том, что интерес к российскому кино, рост которого вы ожидаете, обусловлен не только тем, что уже нечего смотреть на английском, а каким-то интересом именно к России? Или это заблуждение?
Когда я начал заниматься этим фестивалем в 2016 году, на Netflix был всего один российский фильм - «Троцкий». И в прокат в Англии выходили один-два фильма в год. В 2019 году в прокате было 10 фильмов из России. В этом году мы видим российское кино в конкурсах всех главных мировых киносмотров. То есть русское кино находится в восходящем тренде и по узнаваемости, и по качеству. И я уверен, что британская аудитория хочет смотреть не столько российское, сколько качественное кино, просто российское кино, наконец, стало отвечать этому запросу. И я считаю, что наши 4% world cinema lovers сейчас расширятся до 6%.
Тематика играет роль?
В первую очередь. Мозг зрителя работает на ассоциациях: про что посмотреть кино? Про русского космонавта, про царя, про Троцкого… Или, например, известный режиссер: Звягинцев-Серебренников-Канны-круто, берем. То есть, это бренды. Иногда мы показываем на нашем фестивале очень хорошие фильмы, но у зрителя не возникает с ними ассоциаций, поэтому один фестивальный показ – это максимум, что они могут в Британии получить.
Насколько больно по фестивалю ударила эта пандемия? Что вы потеряли, а что приобрели?
Из-за пандемии нарушился баланс всей индустрии организации мероприятий, по крайней мере, за рубежом. Любой интернациональный фестиваль стоит на фундаменте из четырех составляющих: финансирование, контент, гости, площадки.
Принцип финансирование сильно изменился: спонсоры боятся давать деньги, потому что мероприятие может отмениться. Поэтому все перешло на формат решения в последнюю минуту. Интернациональная мобильность сильно изменилась – есть серьезные сложности перевоза людей через границы. Я всегда шучу, что первыми существами с ковидными паспортами были собаки: чтобы перевезти собаку из России в Англию, ей нужно было просидеть месяц в карантине и сделать прививку. Теперь и мы идем по стопам собак. Без намордника уже нельзя, скоро ошейник должны надеть.
С площадками тоже сложно. 18 месяцев карантина кинотеатры были закрыты, они набрали кредитов, которые теперь нужно отдавать. Большинство кинотеатров просто отказались от артхаусного контента в пользу очевидных кассовых хитов. Среди тех, кто отказал нам, был наш любимый «Риджент синема», а теперь они кусают локти, видя, что у нас на каждый фильм – sold out. Я отношусь к этому году, как к году восстановления. Он очень тяжелый, но для нас это все равно праздник – мы выжили и вернусь, и несмотря ни на что приняли в этом году около пяти тысяч зрителей. Хотя в предыдущие годы принимали в среднем двенадцать тысяч.
Что хорошего принесла нам эта пандемия?
В первую очередь, мы проэкспериментировали с онлайн-форматом в прошлом году, поняли, что, кроме короткометражек ничего не работает. Люди в онлайне хотят смотреть только короткий контент, поэтому в этом году мы делаем все офлайн, кроме большой программы короткого метра…
Во-вторых, мы придумали совершенно новый формат премии «Золотой единорог». Поскольку шоу с вручением наград на сцене и большим количеством звезд сегодня невозможно, мы придумали театральное шоу, в которое будет вшито объявление победителей. И даже если человек не видел ни одного из этих фильмов, ему все равно будет интересно отправиться в театральное путешествие по русской и британской культуре. Это представление мы назвали «Буря и Единорог». То есть «Буря» Шекспира скрещена с историей русского ковчега, который плывет в Британию и везет все лучшее из русской культуры. И вот он попадает в бурю, терпит кораблекрушение, капитана выбрасывает на странный остров, где он встречает Шекспира, единорога, бюрократа Калебана и дочь Шекспира Миранду – которые сидят в карантине уже 400 лет, все искусство запрещено, Единорог прикован к пабу…
Спивается?
Сидит на цепи, ему запрещено говорить о кино, музыке, театре, живописи… то есть на сцене постапокалипсис … И тут капитан русского ковчега, которого сыграет Данила Козловский, нарушая запреты, начинает рассказывать про лучшее из российского кино… И Шекспир, и Миранда, и единорог начинают оживать. Шекспир начинает опять писать, Миранда начинает петь…
То есть месседж в том, что русская культура разбудила Шекспира и спасла весь мир?
Нет. В том, что мировая культура восстановится после бури.