RU
На сегодняшний день братья Добронравовы — узнаваемые и востребованные современные актеры, причем не только в кино, но и в театре. За плечами Виктора такие картины, как «Стрельцов», «Пальма», «Инспектор Гаврилов», «Т-34», «Огонь», у Ивана — роли в проектах «Возвращение», «Кадетство», «За нас с вами», «Лихие». Перед зрителями они появляются в совершенно разных амплуа: играют следователей, пожарных, сапожников, математиков, футболистов, пилотов. А уже в июле мы увидим Виктора и Ивана в новом мистическом сериале «Этерна», премьера которого состоится на «Кинопоиске». Однако, несмотря на разнообразие ролей, они по-прежнему мечтают сыграть в кино родных братьев.
У нас, конечно, был совместный фильм «От печали до радости», где мы снялись с отцом, но, как показалось, не до конца воплотили все, что хотели, — признается Виктор.
А как же сериал «Этерна», который в скором времени увидит свет и где вы оба задействованы?
Иван: Да, на съемках мы встречались, но по сюжету не пересекаемся.
Виктор: В таких масштабных проектах, как «Этерна», вы можете годами работать бок о бок, но никогда не быть вместе в кадре. Моего персонажа зовут Эгмонт Окделл — герцог, семьянин и любящий отец двух главных героев, которых играют талантливые молодые актеры Иван Трушин и Ксения Трейстер. Мой герой во многом запускает ход сюжета. В общем, он очень крутой.
Иван: Я играю отца Германа, священнослужителя. По большому счету, встречаюсь почти со всеми героями, кроме Витиного (Улыбается). Побывал во всех локациях. Мой герой — в центре престольных разборок, разгадывает загадки этого мира. Масштабный проект, для меня это первый опыт в подобной истории. Костюмы, грим, локации — высший пилотаж. Надеюсь, зрителям «Этерна» тоже очень понравится.
На Викторе: пиджак, WHO I AM; рубашка и галстук, Henderson; брюки, Strellson; обувь, NO ONE На Иване: рубашка и подтяжки, Henderson; брюки, WHO I AM; обувь, NO ONE; Чайный и обеденный сервиз «Геометрия»; хрустальный кувшин из коллекции «Росы»; никелированная ручка. Все — «Культура Дома»
Создается впечатление, что вы очень близки.
Виктор: Мы стали по-настоящему братьями только в последнее время. Шесть лет разницы играли большую роль: мне 10 — Ваньке 4, мне 16 — Ваньке 10. Сейчас этот промежуток уже не так нас разделяет.
Иван: Мне кажется, мы с тобой прошли через две преграды. Первая — разница в возрасте. А вторая, наверное, это когда я вставал на путь взрослого человека, и возникали вопросы к нашим взаимоотношениям: я отстаивал право на свое мнение, порой очень глупо. Сейчас мы в той точке, о которой я лично всю жизнь мечтал. Когда заезжаю что-то передать и остаюсь до 6 утра, коротая время за разговорами. Мы друг другу звоним просто так, чтобы узнать, как дела.
Виктор, а в детстве у вас были обязательства по отношению к младшему брату? Приходилось за ним присматривать, брать повсюду с собой?
Виктор: Нет, такого не помню.
Иван: Мы учились в интернате, поэтому я все время был под присмотром. Не было особой нужды сидеть дома, а если надо было меня где-то оставить, я прекрасно проводил время в театре. Это не был интернат в классическом смысле слова, скорее пансион. Летний лагерь на круглый год. Мы в понедельник приходили, а на выходные уходили домой.
Рубашка Henderson; костюм, Strellson; обувь, NO ONE. Хрустальные стаканы из коллекции «Росы», кожаный костер. Все – «Культура Дома»
Что стало переломным моментом в вашем сближении?
Иван: Пандемия. Так случилось, что мы, как и все в этом мире, оказались в одном месте на долгое время. Было время поболтать, обсудить насущное. Для меня этот период в нашем общении стал знаковым.
Виктор: Соглашусь. Плюс с каждым годом нарастают слои, как в луке или капусте, становится больше общих тем. У Ваньки появилась жена, дочь, это связывает нас еще сильнее.
Иван: До какого-то момента Витя мог сказать мне: «Поживи с мое», и это воспринималось мною с агрессией, типа: «Что за брюзжание?», а сейчас пришло понимание, потому что я действительно пожил и столкнулся с тем, о чем Витя мне говорил. Мы вышли на параллельный курс, стали друг друга понимать.
А в детстве было иначе? Как Виктор вас воспринимал?
Иван: Я вообще всегда общался с ребятами постарше. Мог в пятом классе запросто прийти к 11-классникам поиграть в «Сегу», был там своим, «сыном полка». В театре тоже проводил уйму времени, и никто не воспринимал меня как чужого. Бонус в виде общения со старшими преследует меня всю жизнь, и это помогает в работе на проектах. У меня почти не бывает проблем, притирок со съемочными группами, быстро нахожу общий язык.
На Викторе: пиджак, WHO I AM; рубашка и галстук, Henderson; брюки, Strellson; обувь, NO ONE; На Иване: рубашка и подтяжки, Henderson; брюки, WHO I AM; обувь, NO ONE; Скатерть с вышивкой «Пионы»; бокал из коллекции «Ника»; хрустальный кувшин из коллекции «Росы». Все — «Культура Дома»
Удивительно, как все Добронравовы друг на друга похожи.
Иван: Внешность еще полбеды. Я стал замечать, что у нас с папой и голоса очень похожи. Я порой прямо осекаюсь. Слышу себя и понять не могу, Витя это или папа. В пандемию был на даче, что-то говорил, племянница Варя, слышит меня, но не видит, спрашивает: «Папа?». Отвечаю: «Это не папа». Она: «Дедушка». Я: «Нет, не дедушка». Тембр голоса очень похож.
Виктор: У нас одинаковые повадки, жесты, мимика, пластика. Но есть и различия, если представить нас клоунами, то я рыжий, а Ваня белый. (Смеется)
Иван: Витя посерьезнее в подходе к жизни, он ярко выраженный старший брат. Я более ветреный. Размышляя недавно, понял, что взрослых людей, в общем-то, и нет на самом деле. Мы как-то зафиксировали в себе определенный ментальный возраст — и так с ним всю жизнь и живем. Взрослого человека отличает только то, может он взять ответственность на себя или нет.
Виктор: Абсолютно в этом убежден.
Бывало такое, что обращались друг к другу: «Брат, помоги»?
Иван: Постоянно такое происходит, советуемся часто. Когда у нас не ладились отношения, мне этого не хватало. Причем казалось почему-то, что я даже не обязан ни о чем просить брата. Как только я где-то налажаю, должен появиться Витя, все разрулить и сказать: «Братан, все будет нормально». Конечно, он всегда так и делал, но сначала читал нравоучения. Сейчас понимаю, что иначе было нельзя, будь я на месте Вити, выразился бы даже жестче.
Рубашка, Henderson; костюм, Strellson; обувь, NO ONE; Чайный сервиз «Геометрия», хрустальные стакан и графин из коллекции «Росы», подушки из коллекции «Торжокские золотошвеи». Все – «Культура Дома»
В детстве жили дружно?
Виктор: Когда мне было лет 8, а Ване 2, он меня бил. Я жаловался папе, потому что не мог дать сдачи. (Улыбается) Но вообще мы жили в любви. Это отдельная тема для разговора, ведь в 90-е мы все обитали в однокомнатной квартире, да еще и с собакой, плюс к нам постоянно приходили гости. У родителей не было денег, но мы росли очень счастливыми детьми.
Иван: Если внутри семьи есть любовь, все остальное вторично. Если любви нет, никакой достаток и привилегии не будут работать. Я точно такого же мнения, как и Витя.
Когда вы впервые оказались в театре?
Виктор: Когда мне был год, папа поступил в театральный институт, потом и мама. Все мое детство — это улица Лизюкова в Воронеже, студенты театрального, музыканты. В 91-м году папа показался Райкину, и он несколько человек из Воронежа взял к себе в «Сатирикон». Так мы переехали в Москву. Я в основном проводил время либо в театре, либо на спортплощадке. У Ваньки то же самое, только с шестилетним сдвигом. Мы с детства выступали в капустниках, спектаклях.
Иван: Даже события такого нет — знакомство с театром. Он просто был. Это как в России знакомство с зимой — вы же не помните, когда впервые увидели снег. Для вас он всегда был зимой. Я все свое детство провел за кулисами и никогда не распространялся о том, что там видел. Это как допуск в масонскую ложу. Любил в «кармане» лазить, где декорации хранятся. Смотрел спектакли из-за кулис.
На Иване: поло и брюки, Strellson; пиджак, LIME; обувь, NO ONE; На Викторе: поло и брюки, Strellson; пиджак, LIME; обувь, NO ONE; Хрустальный стакан из коллекции «Росы»; кожаные шашки. Все — «Культура Дома»
Как воспринимали папу на сцене?
Виктор: Я всегда знал, и наши дети знают: дедушка артист, папа и дядя тоже играют в театре, сегодня они в одном образе, завтра в другом.
Иван: Помню, как приходил на «Мнимого больного», где за папой в конце спектакля приходит смерть в костюме скелета. Это было очень страшно, я так боялся, что кричал из зала: «Папа, не умирай!». И вот это нахождение в двух реальностях воспринималось волшебством. Только что артисты играли в нарды за кулисами, прозвенел третий звонок — и те же люди надевают костюмы и превращаются в незнакомцев. 15–20 минут любого спектакля — налаживание контакта. Первый акт в театре кажется дольше, чем второй, это всегда меня завораживало.
Виктор: Однажды папа пришел домой в страшном гриме и очень меня напугал. Он играл престарелого отца главного героя в «Превращении» Кафки. Помню, открывается входная дверь и вместо моего 35-летнего папы входит 80-летний старик с длинными волосами. От страха я упал, а папа не мог понять, что происходит. С тех пор я седой. (Смеется)
Как же получилось, что вы не «наелись» театром еще в детстве?
Иван: Я в какой-то момент действительно задумался: актерство — мой выбор или навязанный паттерн? Я любил рисовать, думал по поводу художественного института. Недавно болтали с Марком Богатыревым и затронули тему, кем бы я стал, если не актером. Мне очень нравится профессия архитектора. Я представляю себе тот восторг, когда проходишь по городу и показываешь пальцем на дом, который сам спроектировал. В нашей профессии мне не хватает, пожалуй, осязания результатов труда. Приходишь вечером домой и думаешь о том, что сделал сегодня. Люди были, продукт работы вроде бы есть, но потрогать его невозможно. Наверное, поэтому я люблю рисовать — там есть осязаемый итог. Поэтому в юности я метался, но потом понял, что мне очень нравится актерство. Когда мы были маленькими, у папы даже близко не было той популярности, которая есть сейчас, и можно было увидеть воочию, что это очень непростой путь. Большое счастье, что родители ни на чем не настаивали, выбор за нас никто не делал.
Виктор: Мы были погружены в театральную среду, но мне всегда нравилась музыка. Был вариант поступить в Гнесинку, но я решил, что лучше буду поющим актером, чем просто певцом или музыкантом.
Кожаная корзина для бумаг, стакан из коллекции «Росы», «Культура Дома»; На Викторе: пиджак, WHO I AM; рубашка и галстук, Henderson; брюки, Strellson; обувь, NO ONE; На Иване: рубашка и подтяжки, Henderson; брюки, WHO I AM; обувь, NO ONE
Папа хвалил вас за роли?
Виктор: Да, он всегда был хорошим полицейским, а мама говорила: «Молодец, но можешь лучше». Смысл ее слов я понял позднее, осознал, что именно они меня мотивировали идти вперед.
У кого из вас путь в профессии был сложнее?
Иван: Однозначно у Вити. Ему всегда приходится трудом всего добиваться. Он поступил в институт на платную основу, благодаря стараниям перевелся на бюджет. Я поступил на бесплатное, но из-за раздолбайства оказался на платном. Вот эта схема показывает, как все происходит. (Улыбается) Я многое упустил из-за своего несерьезного отношения. В профессии не прилагаю особых усилий, все само случается. Репертуар Вити в Вахтанговском театре — плод его труда, большого опыта. Для меня лично заслуги брата намного более весомые.
Виктор: Спасибо, мой хороший. Мы еще не дошли даже до середины нашего творческого пути. Ванька делает первые режиссерские шаги, я уже больше 20 лет играю в театре. Мы сейчас в той самой поре мужского расцвета!
Переняли какие-то качества от родителей в вопросах воспитания своих детей?
Виктор: Нам повезло, наш папа идеален во всех своих проявлениях. Будучи ребенком, я никогда не слышал, чтобы он повысил голос на маму. Главный секрет, который я взял для себя — нужно воспитывать детей на своем примере. Ты можешь что угодно им рассказывать, но если ведешь себя некрасиво, то ребенок будет перенимать эту модель поведения. Папа планку поставил очень высокую, и я тоже хочу быть достойным отцом.
Иван: Не могу вспомнить какие-то конкретные воспитательные моменты из детства. Хочу быть ребенку другом, подарить ему ту любовь, которую дали мне мои родители. Я никогда не чувствовал никакой диктатуры дома, был и сыном, и другом в семье. Сегодня наткнулся на такую фразу: «Ты вырос тем человеком, который защитил бы тебя в детстве?». Думаю, да! Я бы очень хотел, чтобы мой ребенок тоже когда-то ответил, что его детство было счастливым. Именно внутренне, а не в плане достатка или чего-то еще.
Виктор, на днях в прокат вышел еще один проект с вашим участием — фильм «Пальма 2», а в скором времени увидит свет другое кино — «Кракен». Обе картины про семью и взаимоотношения с близкими. Вам неслучайно достаются такие глубокие роли?
Виктор: Видимо, да. «Пальма 2» — захватывающее семейное кино в лучших традициях приключенческих фильмов. Картина не про собаку, не про медвежонка, а именно про семью. «Кракен» для нашего кино — проект необычный. Фантастический экшен. Я играю командира подлодки, которая пропадает. На поиски моего героя отправляется его младший брат в исполнении Саши Петрова. Причем в кино его зовут Витя, а меня — Саша. (Смеется) Декорации потрясающие, команда классная. Буду очень ждать.
Вы часто собираетесь вместе с Иваном мужской компанией? Нужен ли для этого повод?
Виктор: Это происходит регулярно: рыбалка, баня, русский бильярд. Это все нас очень объединяет.
Иван: Недавно проходил мимо Вахтанговского театра, знал, что у Вити спектакль, позвонил. Он из гримерки выглянул на минутку, поговорили. Нам не нужно специального повода, чтобы просто повидаться или поболтать. В этом и есть смысл такого важного и глубокого слова, как «семья».
